ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Евгений ЧИГРИН

* * *

«Рядовой облаков, рядовой незначительных мест,
Был таким я вчера и, наверное, этаким сдохну», —
Говорю сам себе, подмечая за окнами крест
Да бредущего к церкви знакомого всем выпивоху.

Рядовой городов и поселков, где рыбы в реке
Узнавали меня — простака с тростниковою дудкой —
По нескромному слову, по яркой бедовой тоске,
Я — ловец облаков, что плывут над локальною «дуркой»,

И листвой, что вовсю зеленеет заботой весны,

И приметной горой, что с горой чернокнижника схожа…

Сколько весен прожил! Всё сильнее морщины видны,

Постаревший чудак: вона в зеркале скверная рожа!

Тем не менее — жив, счастлив этим, другого не жду,

Замечаю в окне, как звездинка стремится к звездинке,

Пью бутылочный чай, понимаю любую беду…

Слишком долго живу, различаю по каждой травинке

Эту жизнь-лепоту, эту долгую певчую ночь,

Эту ночь, у которой так много подслушано строчек…

Рядовой облаков, рядовой не отчаливший прочь,

Впрочем, скоро отчалю, услышав последний звоночек.

ПРОСНЕШЬСЯ В ТРИ

Проснешься в три и смотришь за окно:

Там вьется снег, бомжара близ помойки

Да визави панельное кино

Многоэтажек, как итоги стройки, —

Куда как жизнь взметнулась сильно вверх —

Туда нас всех впихнут поодиночке…

Всё торопливей ночь швыряет снег,

Вышептывает въедливые строчки.

Жестянка жизнь, куда загнал себя,

Пытаясь слыть приятелем Камены,

Бодая старость, в две ноздри сопя

Подмазанные рифмами катрены.

Проснешься в три и думаешь: на кой?

Толкает нерв межреберный к таблеткам,

Да в голове (по правде) ничего,

Да смешиваешь чай с письмБнным бредом,

Ловя бессмертье — хрен поймаешь что!..

Привычно так выходит приведенье

И тянет длань из рукава пальто.

Допился, друг? Кукареку! Сомненья

И быть не может. Ставя на азарт,

Получишь пшик, азарт подрастерявши.

Дружбандель муз, галиматьи камрад,

Никем, как кожу не срывай, не ставший!

Глотай слюну: ты платишь по счетам.

Так был ли мальчик? Пасмурную рожу

Во мрак втыкая, в пасть налей сто грамм,

Баюкай сердце нереальной ложью.

Проснешься в три: корежится маразм,

Ломая мозг, литая темень длится.

Что это? — приглашение на казнь?..

…Все ближе и роднее воды Стикса.

* * *

Припоминая картину Гюстава Курбе

«Хижина в горах»

…Теперь не исключить ни облака,

Ни хижину Курбе — в мозгах музей,

В котором тихо… Робкая тоска

Тихонько входит в свете фонарей.

В такой каморке, в логове Курбе,

Остаток дней хотелось бы прожить

И прибавлять словесное к судьбе,

Чудесное хоть что-то сочинить,

Смотреть, как Сущий затемняет свет.

«В горах темно? В горах уже темно», —

Шептать себе и слушать ветра бред,

В деталях видеть это полотно,

И пить простое крепкое вино,

И запивать холодною водой…

«В горах темно? В горах уже темно», — 

Шептать себе, сливаться с темнотой,

И слушать чайник — чайничек споет

На тоненьком свистящем языке,

Любую ноту в тишине возьмет,

Подсказывая музыку строке.

И видеть жизнь воочию в стихе,

Как некогда в холсте провинциал,

И засыпать от мира вдалеке,

Как в старину художник засыпал.

* * *

Припоминая картину Поля Гогена

«Бретонская деревня под снегом»

Проснется снег — причудится Бретань,

В которой не бывал — едва ли буду.

Ведет ноябрь прохладу и простуду

В пугливую от скуки глухомань,

Где в одиночку пьется не всегда,

А с кем попало выпивать не тянет,

И наилучший собеседник — память.

В библейском небе — желтая звезда,

Чтоб видеть свет, чтоб грезилась Бретань:

Дома, деревья в меловом и сером, 

Так просто всё. Кто в этом онемелом

Жилище? Кто?.. Глоток за глухомань,

Медвежий угол, захолустье, бред

Рассудка, замороченного в корень,

Вполне здоров, а кажется, что болен,

Как некий граф, который больше смерд…

Завалит снег — привидится Бретань,

В которой — повторю — едва ли буду,

Корпит ноябрь прохладу и простуду.

Цветет на стеклах стылая герань,

Гвоздика, орхидея? Или что? —

Любое после пятой стопки мнится,

Бретань во мне, как белая страница

Художника, который свил гнездо

В моих мозгах, которые музей

Такого запределья, алкоголя…

Еще бы гул раскатистого моря,

Скалистый берег, сумерки камней…

БРЮССЕЛЬ, АВЕНЮ СТАЛИНГРАД

Еще офигенно рано

На авеню Сталинград.

Всё выглядит без обмана,

С метелкой выходит март.

Какие-то турки тянут

Свой кофе, вне мира, вне…

Какую им братья манну

Тут выпросили? Зане,

Видать, нехреново этим

Приверженцам сур базлать,

Курить фимиамы детям,

Европу слегка ругать.

Такая вот связь с Магриттом,

Такой вот сюрреализм,

Который в кафе открытом

Сойдет за местную жизнь.

Да мусором пахнет слева,

Да справа стоят бомжи,

И смотрит серое небо

На чудные типажи.

Дымочки марихуаны,

Да вывеска «STALINGRAD».

На тусклых лицах обманы,

Как будто срока, висят.

Какой-то мирок сложился,

Бельгийского мира вне…

Нетрудный стишок пробился

С утра. Почему? Зане.

Смотрю я, конечно, в оба

На быт небедных земель…

Европа? Еще Европа? —

Скажи мне, старик Брюссель?!

* * *

Ты знаешь, райский сад цветет…

Но ты не видишь это.

А если видишь, почему

Мобильный твой молчит?

Течет весна большой рекой,

Перетекая в лето,

И так легонечко сейчас

Сиренью шелестит.

Шумит смешная детвора

Творца, который с нами

Играет в игры и любовь

В обманчивом краю,

Где перемешан белый свет

С минорными стихами...

Включи «Билайн», перезвони —

Окажемся в раю,

В котором жизнь, как синева,

Как сладкий вкус «Токая»…

Всё будет с нами, так вчера

Посланец говорил,

Слегка подкрашивая сны

Красителями рая, —

Крылатый тип, нездешний друг,

Эдема старожил.

Перезвони, — вся синева

И облачко, что справа,

Такое маленькое, что

Расшифровать нельзя, —

Всё будет с нами, будет так,

Как легкая отрава,

Как допинг неба, как твои

Порочные глаза.

В июне сад мобильней всех

Садов: в эдеме праздник,

Но ты не знаешь. Почему?

Твой сотовый молчит…

Какой с тобой проводит жизнь

Богач, ловкач, проказник?

…Сирень над строчкою легко,

Сиренево грустит.