ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Василий Ковалев

* * *

Газоны в наплывах снега,

опять ледяной норд-вест,

сияющая аптека —

гирлянда и красный крест,

сквер, выметенный и голый,

закрытый кустами корт,

троллейбус плывет тяжелый,

качнувшись на правый борт,

и кажется, никогда не

пройдет это — жди хоть век —

оркестрик, деревья, зданья,

зернистый осенний снег…

* * *

Сквозь высокие темные окна

разрешали смотреть по ночам,

как горят золотые волокна

на безлюдном проспекте, а там

фонари, провода — все так ярко

в неподвижном сгорало огне,

и деревья размокшего парка,

тяжело шелестя в полусне,

лишь угадывались… Словно некто

написал акварелью — свечной

небосвод, дрожь сырого проспекта,

наплывающий холод ночной.

* * *

В честь южного праздника — монтируют ель у метро,

вдоль грязных цветочных киосков гуляют собаки,

и две продавщицы выносят большое ведро

и моют витрину в холодном густом полумраке.

Какой-то сигнал наполняет дрожащий эфир,

я слушаю тоже, поскольку… не слушать попробуй!

И светятся окна тех благополучных квартир,

где люстры горят и в прихожей составлена обувь.

Стоишь у дороги. Верблюды, слоны и волхвы

бредут сквозь сознанье тяжелой походкой неловкой,

и тонет их пластика южная в волнах ночной синевы,

и светит звезда над стеклянной пустой остановкой.

* * *

Мелкий дождь, рождественские огни,

перекопанный темный двор,

ни одной не видно звезды — взгляни —

фонари, бетонный забор.

Дай мне, Господи, выдержать тишину,

пустоту эту переждать,

не остаться в этом немом плену,

научиться снова дышать

и щемящий холод вдохнуть, как нег

обещание, — чтоб слились

ледяной Твой свет, этот мокрый снег…

эта выброшенная жизнь…

* * *

Я хотел бы легкости балетной,

жить, теряя счет слепящим дням,

я хотел бы умереть от этой

сумасшедшей жалости к огням,

заливающим вечерним светом

Ветеранов, Стойкости, Труда,

я хотел бы с розовым билетом

ехать в том трамвае никуда,

в том пустом, разболтанном трамвае

с надписью на спинке «…был Олег»,

в мире, где песок, покрышки, сваи

засыпает ленинградский снег.