ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

СЕРГЕЙ СЛЕПУХИН

* * *

Однажды я жил в стороне от дороги,

Где холод, и ночь, и темно.

Сосед забредал, доходяга убогий,

Весь вечер мы пили вино.

Он в грудь барабанил и бил что есть мочи,

Кричал: «Ты не любишь меня!

А я с каждым днем становлюсь все короче,

Я в дым ухожу из огня!

Меня в этом чаде не видно, быть может,

И листья, сгорая, шуршат!

А ты все долдонишь: „О боже! О боже!“

Но боги твои не спешат!»

Он плакал, и поезд на станции дальной

Сбривал оголившийся лес,

И жизнь нам казалась дробинкой случайной,

Мишени пристрелянной без.

Бодали рассвет деревянными лбами,

Сидели с братком до зари.

Мы мертвыми с ним целовались губами

И в дым выгорали внутри.

* * *

                                                           Памяти Б. Р.

Багульник. Осыпь слов под комариный рой.
И «пузырек» завис… Теодолита лени
Тень круглая, как сон, склонилась над тобой
И ласково зовет прилечь под куст сирени.

Спи, мальчик в кирзачах, чья жизнь оборвалась,
В бездонный Ахерон унесена теченьем,
Главвор веслом рулит, бичи, как память, грязь,
Знай, месят без причин на берегу Забвенья.

Спи, Сихотэ-Аминь, спи, горный инженер,
Небезнадежен сор слов залетейской пыли,
Что пишутся в стихи не в рифму и размер,

А трещиной ползут, как надпись на могиле.

* * *

Нам пятьдесят. Хитрю — немного больше.
Мы молоды стареющей душой,
Мир вверх ногами, словно Вавель в Польше,
Подвешенный на ниточке большой.

Висит внутри, в заснеженной сетчатке
Там нелюдимый скучный мизантроп,
Хранит сомнений прежних отпечатки,
Пунктир истертый тупиковых троп.

Присядь на миг. Свободная скамейка.
Прикуривай, напрасно не спеши,
На воробье облезла кацавейка,
Сегодня линька перьев и души.

ЮЖНОЕ

Как тесен Рим! На цыпочки привстав,

Зеленый, от деревьев отраженный,

Кабальной меди выдохнул состав

В литой, набитый, грузный, многотонный

Чернорабочий август, перегрев

Терпения в зрачках бродячих кошек.

Как тесен Рим! На корточки присев,

В зазор фрамуги просится горошек.

Печалиться и печься ни к чему.

Засасывает празелень густая

В печей плавильных жаждущую тьму

Отснятый оттиск огненного рая.

Сквозь полароид в щель уходит Рим

Татуировкой на бумажном теле,

Он вспыхивает, да и мы горим –

Печальным светом поздних асфоделей.