НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ

Милика Павлович

Черногорский поэт Милика Павлович родился в 1933 г. в многодетной крестьянской семье. В годы обучения в Высшей реальной гимназии в г. Плевле публиковал стихи в местной газете. Закончил философский факультет Белградского университета. С 1969-го по 2010 г. выпустил семь книг стихов. За книгу «Молодой снег» (Белград, 1982), посвященную черногорским партизанам, героически погибшим в горах зимой 1942 г., был удостоен высшей национальной премии «13 июня». Избирался председателем Черногорского союза писателей, а также депутатом скупщины Черногории. Член ПЕН-центра Черногории и Международной ассоциации журналистов.

Журналистика — постоянная часть работы Павловича. Он опубликовал множество статей в журналах и газетах. В 1992 г. стал одним из создателей и руководителей гражданского движения «Общественность против фашизма». Вместе с писателем Х. Башичем выпустил сборник эссе «Смерть души», в котором решительно выступил против войны в Югославии. За эту деятельность подвергался политическим репрессиям.

Милика Павлович глубоко оригинальный поэт. «Ему известны, — писал хорватский критик Марко Вешович, — существенные тайны новейшей поэзии, точнее, тайны ее языка». Его стихи, внешне простые, предельно лаконичные, отличает яркое своеобразие: неожиданный поворот темы, свежесть мысли, глубокие раздумья о сущностном. Нередко основанные на европейской мифологии, они отнюдь не замыкаются на этом, но всегда обращены к современности. Он не фиксирует этнографические черты Черногории, зато в стихах постоянно ощущается ее земля, жесткая каменистая почва прекрасной родины поэта.

Стихи Павловича переведены на английский, итальянский, немецкий, испан­ский, венгерский и другие европейские языки. На русском впервые печатаются несколько его стихо­творений из книги «Благодаря солнцу и Пелопонесу» (Загреб, 2010).

ПРЕСЫЩЕННЫЕ ВОДОРОСЛИ

Никто не слышит,

никто не слушает,

все говорят,

как-будто молчат, —

во весь голос!

Мутная гниль

распевает хвалу

своим ближним.

Ферма зажравшихся водорослей

благословляет час,

в который она

до ничего доросла,

до было б чего, —

себе до колена

почти.

ОБЩАЯ ПОСТЕЛЬ

Одним словом —

жизнь есть постоянная война

перед вечным покоем;

одним словом —

вечным героям,

шпионам и трусам,

всем предстоит один

ров.

Под пышными букетами

одно угощенье гостям —

вечный покой и вечные черви.

В этом месте умолкни, речь.

Можно ли все — одним словом?

Смерть не приходит хвалить,

не приходит бранить.

Всеядного чуем обжору.

СКИТАЛЬЦЫ-СИРОТЫ

Только они,

обитатели стихов,

согласны на бездомность.

Сначала — пространство,

освоение,

птица,

полет.

Запахи неизвестности,

страстная тяга,

крыло…

Лопнули оковы — звон,

рывок

из пыли.

Строем идут

корабли в тумане,

вереница утопий

гребет за руном.

Путеводная нить

наш воск увлекает

на небесный простор.

Здесь обитает Икарово племя,

бродяги, Улиссовы сироты,

не причаливая ни на миг

к твердой почве.

ВОДА И КАМНИ

Твоя забота — говорить,

их забота — молчать,

упорно рыть эту землю

каждый своими ногтями,

но между звучанием и тишиной

не существует никакого «между»,

и с самого первого дня

к смерти мы ближе, чем к матери,

а всё обнимаем недостижимое,

которое манит издалека

и своим огоньком из мрака

мигает, сочувствуя нашим

желаниям и надеждам.

ДОРОГИЕ КАМНИ

Из цветистых перьев хвастливости,

из лукавого воска самолюбия

распустился Икаров подарок

на плечах отчизны —

левая и правая иллюзия крыла.

На них бы отечеству

взлететь в облака...

Отечественный безбожник,

проклятый поэт

затем и обращается к Тебе,

кто не еси или еси на небеси, —

Господи, прими его молитву,

допусти его до целованья руци,

укрепившей ему

черногорскую землю

камнями!

БЕССМЕРТИЕ

Мы думаем, в раю царит

дремота, спячка, сытость,

и там равно комфортно быть

и Богу и рабу.

Никто там не плетет

ни заговоров «за», ни заговоров «против»,

и потому соперничать нет смысла

с соседями решительно ни в чем.

И кажется, там даже стукачи

от праведной работы отдыхают,

вальяжно развалясь на топчанах, —

такой «технологический излишек».

Там все пресыщены, одеты ослепительно,

недосягаемы подобно суперзвездам.

Никто там не справляет дней рожденья,

как будто все они бессмертны,

и потому нет места подвигу в раю.

Перевод с сербохорватского

Эдуарда Шнейдермана