ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Евгений Сливкин

РЕКВИЕМ ФУТБОЛИСТУ

Полузащитник клуба «Авангард»

Евгений Сливкин умер от разрыва

сердечной мышцы. Молодость, азарт

его сгубили. После перерыва

не вышел он на поле. Увезли

в больницу, и, не приходя в сознанье...

По зову сердца шеломянь земли

ему на грудь насыпали куряне.

В профуканном турнире он-таки

заделал два гола искусства ради!

Его игру ценили знатоки,

конечно, не в Москве, не в Ленинграде...

Тощой он был, как изможденный глист,

но бороздил траву, что ваш бразилец —

провинциальный парень-футболист,

мой курский тезка и однофамилец.

Наверно, Бог, внезапно перестав

болеть за «Авангард», придумал повод

и перевел его в другой состав,

где он теперь незаменимый форвард.

Лев Яшин спит и видит в мертвых снах:

к двенадцатому приближаясь метру,

Евгений Сливкин в парусных трусах

летит по набегающему ветру.

СТУДЕНТКА

Пусть в психушку к тебе ходит Пушкин —

поделом ему, сев на кровать,

поправлять не строку, а подушку

и запястья тебе бинтовать.

Ну а я, не поставив ни цента

на забег твоих сивых кобыл,

научил тебя аж без акцента

декламировать «Я вас любил...».

Становился твой взгляд откровенен,

мочка уха бренчала чекой,

и на коже наколотый Ленин

на плече твоем дергал щекой.

И, последний урок отлагая,

я кружил, под ладонью держа

этот профиль, что где-то в Огайо

эпатировал ле буржуа.

Я поверить хотел до зареза

в возвышающий самообман,

но от горя загнулась Инеза,

от холеры — Инесса Арманд.

От таких вот, не схожих по сути,

крик в декретах да мука в стишках —

то ли мозг разорвется в инсульте,

то ль свинец заведется в кишках!

ГИЛЬОТИНА

                              Виктору Дмитриеву

Отвратительна для славянина

и привычна французу на вид,

в вертограде людском гильотина

мышеловкой взведенной стоит.

Поспешим в чертежах разобраться:

не работает сей механизм

без свободы и равенства-братства,

и сегодня он — анахронизм!

Но вниманьем его удостоив,

подойдет пожилой правдолюб

и грызун заскорузлых устоев

поглазеть на несточенный зуб.

* * *

                         Г. Э.

Уходил навсегда, чтоб нигде

никогда не воскреснуть, однако

много думал о Вечном жиде,

умирая от рака.

И твердил себе в полубреду,

мертвой хваткой зажатый,

что и Вечному нужен жиду

по дорогам земли провожатый.

Так рванулся из цепких клешней

в одиночной палате,

будто выбрал другое проклятье,

и оно не казалось страшней...

РУССКАЯ ЖИВОПИСЬ

Как звон залетных бубенцов,

как сказочное время года,

стоял художник Васнецов

в «Союзе русского народа».

Каких чудес ему еще

хотелось — жечь сердца палитрой,

где русский дух был возмущен,

где пахло пылью динамитной?!

Он к черносотенцам привел

из под земли своих царевен,

чтоб коронованный орел

вознесся, памятью не гневен.

Недаром птицы Алконост

и Сирин крыльями с двуглавым

пернатым обнялись внахлест,

его смиряя женским нравом.

И Русь, как есть, боготворя,

ковш за нее испить не промах,

решили три богатыря

не тратить силушку в погромах.

..................................................

Художник верил, что кропит

в хрустальный гроб водой целебной,

но не был палочкой волшебной

в когтистой лапе сжатый скиптр.

ОСЕННЯЯ БАБОЧКА

Ты, тяжелая, полусырая

и не годная больше на жизнь,

удержись на цветке, умирая, —

я ж тебя подсадил! — удержись...

Листья пусть без тебя суматошно

улетают в промокшую даль,

даже если не сбудется то, что

опрометчиво я загадал.

НОВАЯ АНГЛИЯ

1

Пера невольничьим трудом

добыв свободу от забот,

в Вермонте он построил дом,

похожий издали на форт.

К себе он славе запретил

входить без денег налегке

и рукописи взаперти

держал в дорожном сундуке.

Цикады яростный манок

привадил портсмутских сверчков,

луны полковничий монокль

всмотрелся в статский блеск очков.

Случайно Запад и Восток

в тигровой лилии сошлись,

здесь Индия брала исток

и с Маугли водилась рысь.

2

                        Давай ронять слова...

                                                  Б. Пастернак

Не оставляя брызг,

на редкость аккуратно

бумажный тигр загрыз

бумажного солдата.

И тигр, и тигролов,

и мученик отваги —

все состоят из слов,

забытых на бумаге.

Бумажным волокном

и краской типографской,

не вразумлен опаской,

любой из них влеком.

А чьи слова сильней —

тот пустит силу эту,

как ток, по силуэту

в театрике теней.

Не оставляя брызг,

на редкость аккуратно…

В остатке — хруст и визг,

нет, шелест вдоль заката!

В конечном счете прав

ловец в бумажных джунглях,

сжигающий на углях

не руку, а рукав.