НАМ ПИШУТ

 

САМСОН МАДИЕВСКИЙ

«Кто спасает одну жизнь, спасает целый мир»

Отто Вайдт (1883—1947) в годы господства нацистов в Германии владел в Берлине мастерской по изготовлению мётел и щеток. Работали в ней главным образом слепые и глухонемые. Сам Вайдт был тоже почти слеп — различал лишь смутные очертания предметов. Однако, вспоминает его бывшая соседка по двору, «то, что хотел видеть, видел отлично».

С началом Второй мировой войны мастерская Вайдта получила статус «важного в оборонном отношении предприятия» — вермахту тоже нужны были метлы и щетки. Под указанный статус Вайдту выделялось сырье — конский волос, искусственное волокно, древесина, предоставлялась и рабочая сила.

На деле, однако, вермахту шла лишь часть производимого, и то, как правило, лишь после настойчивых письменных напоминаний. А большую часть продукции, в годы войны дефицитной, как и всё прочее, Вайдт обменивал на черном рынке. В берлинских универмагах за метлы и щетки давали ему продовольствие и промтовары. Наращивая производство, Вайдт приобретал сырье и «слева». Полицейские офицеры из расположенного напротив мастерской участка — он по-соседски выпивал с ними — поставляли срезаемые хвосты служебных лошадей, солдаты-отпускники тащили конский волос из армии.

С ростом производства росло и благосостояние Вайдта. С фотографий того времени смотрит стройный, представительный, элегантно одетый господин — преуспевающий делец из фильмов студии УФА. На одной — он за письменным столом, разговаривает по телефону, на другой — в костюме, шляпе и пальто, в руке кожаные перчатки, еле заметная улыбка — смесь добродушия и хитрости.

Впрочем, дела почти не оставляли Вайдту времени пользоваться нажитым. За него делала это жена (вторая), которую он охотно — и не без умысла — снабжал нужными средствами. Она разъезжала по курортам, летним и зимним, загорала, каталась на лыжах, останавливаясь в дорогих отелях и наслаждаясь беседами с дамами из более высоких слоев общества, ранее ей недоступных (мужья их находились на фронте либо в оккупированных Германией странах).

В своем кругу Отто Вайдт во многом был белой вороной. Он родился в семье мастера-обойщика и поначалу перенял отцовское ремесло. Затем пошел в гору и к сорока годам имел уже собственную фабрику мягкой мебели. Однако развод с женой и ее материальные претензии вынудили продать предприятие и надолго погрузили Отто в бедность. С юных лет Вайдт был убежденным пацифистом, в годы Первой мировой войны он симулировал глухоту, чтобы не служить «кайзеру и фатерланду». Из-за бедности ему удалось получить лишь начальное образование, но всю жизнь он пополнял его чтением, общением с интеллектуалами. В 1920-е и начале 1930-х годов Вайдт был завсегдатаем «Романишен кафе» и «Хаус Фатерланд», где собиралась тогда берлинская литературно-артистическая богема, большей частью левонастроенная. В этом кругу было и немало евреев, с некоторыми он подружился.

Позже, в конце 1930-х — 1940-е годы это, возможно, и отделило Вайдта от многих — слишком многих — немцев. Во время войны почти весь персонал его мастерской — 30 из 33 человек — состоял из евреев. В конторе работали зрячие девушки Алиса Лихт и Инга Дойчкрон, бухгалтерией ведал тоже зрячий Вернер Баш, а производством — слепой мастер-щеточник Хаим Хорн. Поскольку евреям запрещалось занимать руководящие и конторские должности, все они проходили по ведомости как рабочие.

Такое скопление было, конечно, не случайным. Многие знали, что Вайдт — убежденный антинацист и делает все, чтобы помочь преследуемым. Адрес его мастерской передавали из уст в уста как своего рода пароль. Евреи не имели уже права сами искать работу, их в принудительном порядке направляли на уборку улиц, вывоз мусора, расчистку угольных отвалов, производство бое­припасов и т. п. Занималась этим специально созданная «биржа труда для евреев». Но Вайдт имел там «своего человека» — коррумпированного шефа этой конторы Эшхауза. Он получал от него даже больше работников, чем требовалось для нужд производства.

Большинство этих людей (те, у кого не было зрячих жен) проживало раньше в еврейском приюте для слепых на Врангельштрассе, в районе Штеглиц. Среди них были и бывшие коммерсанты, директора банков, адвокаты, фармацевты и пр. В мастерской царила редкая для тех времен атмосфера товарищества. Во время работы слепые пели, перебрасывались шутками. Они буквально боготворили Вайдта, называя его в глаза и за глаза «папой».

Чтобы как-то скрасить их жизнь, протекавшую в постоянном страхе перед завтрашним днем, Вайдт иногда устраивал маленькие праздники. Партия метел и щеток обменивалась на мясо и вино, и все, слепые и зрячие, веселились, пели, подчас даже танцевали. Вайдт не только помогал людям выжить — он возвращал травимым, унижаемым на каждом шагу чувство собственного достоинства. Это укрепляло их жизненные силы, волю к борьбе за выживание — вопреки нацистским механизмам подавления, ставившим целью внушать страх, чувства бессилия и
безысходности.

Когда в мастерскую наведывались проверяющие из «еврейского отдела» гестапо, сидевшая у входа ученица подавала условный звонок. Алиса спешно накидывала жакет с желтой звездой и бежала в разделочную. Инга и Вернер Баш прятались в специально оборудованной нише. На их места садились партнер Вайдта, его официальный заместитель Густав Креммерт и ученица-«арийка». Вайдт приветствовал посетителей, лучась радушием. Он водил их по зданию, мимоходом показывая душевую, якобы отведенную «для этих еврейских свиней». Затем в мастерской демонстрировал производственный процесс. При этом он набрасывался на кого-то из слепых: «Что это — метла, то, что ты делаешь?» — и повествовал, как удается ему поддерживать дисциплину среди этих евреев, которые лишь тогда работают как следует, когда держишь их в ежовых рукавицах. Под конец, оглянувшись, доверительно сообщал: «По правде сказать, просто не знаю, как бы я выполнял заказы вермахта, не имея их здесь». После ухода гестаповца Вайдт заходил в мастерскую, чтобы извиниться. Однако нужды в этом не было — слепые и так все понимали. Он раздавал сигареты, все облегченно вздыхали и смеялись.

Однажды, в октябре 1941 года один из слепых по имени Леви, смертельно бледный, весь дрожа, предстал перед Вайдтом с бумагой, свидетельствовавшей, что он будет отправлен «на Восток». Вайдт, руки которого тоже дрожали, бросил ему: «Дай сюда!» — и вырвал бумагу. Затем надел пальто с повязкой слепого, взял палку и, стуча ею по тротуару, куда-то ушел. Вернулся он через час и, пройдя в мастерскую, объявил: «Вопрос исчерпан!» — «Исчерпан?..» — удивленно пробормотал непонимающе Леви. «Ну да, как я могу выполнять заказы вермахта, если у меня забирают рабочих?» Люди рассмеялись. Отстранив Леви, пытавшегося поцеловать ему руку, Вайдт с видом победителя ушел в контору. Инге и Алисе, однако, он бросил: «В этот раз удалось… Удастся ли в следующий?»

Следующий наступил в конце февраля 1942 года, когда начались массовые депортации евреев из Берлина. В первую очередь подлежали отправке инвалиды. Однажды к мастерской подъехал трейлер для перевозки мебели, всех слепых и глухонемых загнали в него и увезли на сборный пункт, находившийся неподалеку на Гроссе Гамбургерштрассе. Онемев от ярости, Вайдт бессильно наблюдал за этой сценой — гестаповцы отказались обсуждать полученный ими приказ. Когда грузовик отъехал, Вайдт снова нацепил повязку, взял палку и отправился в гестапо.

К вечеру он получил обратно «своих» евреев — никто не знает, как. Вероятно, обычные ссылки на «стратегическую важность» метел и щеток были подкреплены особо весомыми «дарами». Вайдт не удовлетворился обещанием отпустить его людей. Он ждал их у ворот сборного пункта и затем во главе процессии слепых — они шли гуськом, держась друг за друга, на передниках у всех желтые звезды­ — прошествовал пешком по проезжей части улицы до мастерской. Понятно, как встретили его зрячие жены, явившиеся, как обычно, к концу рабочего дня, чтобы забрать своих мужей, и узнавшие, что больше их никогда не увидят. Однако иллюзий у Вайдта уже не было. «Этот раз был послед­ним», — сказал он Алисе и Инге.

Для Алисы и ее родителей, а также для семьи Хорнов Вайдт оборудовал потайные убежища: одно — в помещении мастерской, другое — на складе для хранения готовой продукции. А 18-летних сестер-близнецов Марианну и Аннелизу Бернштейн (одна из них, слепая, помогала Вайдтам по хозяйству) укрыла бывшая секретарша Вайдта и его партнер по операциям на черном рынке Хедвиг Поршюц. В юности проститутка, она содержала теперь нелегальный бордель, располагавшийся прямо напротив берлинского полицейпрезидиума. Одну из сестер Бернштейн Хедвиг выдавала за племянницу, приехавшую к ней из провинции, а другую — за ее подругу. Хедвиг Поршюц, кстати, давала прибежище и другим скрывающимся евреям.

По просьбе Вайдта она помогла Инге Дойчкрон приобрести «рабочую книжку» для одной из патронируемых ею девушек. Под именем «Гертруда Дерешевски» Ингу зарегистрировали как «арийку» на бирже труда и в больничной кассе. Подлинная Дерешевски вряд ли могла не понимать, что проданная ею книжка служит скорее всего какой-то скрывающейся еврейке. Клиентам мастерской, имевшим дело с Ингой, перемену ее фамилии объяснили замужеством.

Хорны и Лихты, увы, продержались в убежищах недолго. Во время вылазки в город Хаим Хорн, встретив старого знакомого — еврея, имел неосторожность рассказать ему о тайниках в мастерской и на складе. А тот оказался доносчиком, гестаповской ищейкой. Чтобы избежать общей для евреев судьбы или хотя бы отсрочить ее — по принципу «умри ты сегодня, а я завтра», — такие люди шныряли по улицам, высматривая знакомых, выспрашивая их, вынюхивая потайные убежища.

 На следующий день люди в кожаных пальто явились по обоим адресам. Хорнов и Лихтов увели. Взяли и Вайдта, но через несколько часов выпустили. Заместитель начальника «еврейского отдела» берлинского гестапо Франц-Вильгельм Прюфер, курировавший предприятия, где были заняты евреи, перебрал у Вайдта столько взяток, что теперь в известном смысле был у него в руках. Отправленный в тюрьму, тот мог и заговорить…

Регина Шеер, автор очерка о Вайдте (1984), повествует: направляясь в гестапо, тот клал в свою папку пачки банкнот. Во время беседы словно невзначай раскрывал папку, доставая какую-то бумагу, а уходя, «забывал» на столе у Прюфера. Конечно, это было опасно, но — всегда срабатывало. (Курьезно, но после войны жена и дочь Прюфера обращались к Вайдту и другим лицам с просьбой засвидетельствовать, что тот… помогал евреям.)

Хорны, отправленные в Освенцим, сгинули там бесследно. Судьбы Лихтов сложились по-разному. Когда схватили ее родителей, Алисы не было дома. Гестапо предложило Вайдту сделку: если она явится добровольно, вся семья будет отправлена в «привилегированный» концлагерь Терезиенштадт, предназначенный для «заслуженных» евреев. В противном случае родители Алисы поедут в Освенцим. В такой ситуации Вайдт не мог противостоять решению Алисы явиться.

В Терезиенштадте можно было получать посылки, и Вайдт регулярно посылал их. По свидетельству Алисы, они поддерживали жизнь 25 человек, в том числе и нескольких бывших работников мастерской.

Однако в конечном счете всем евреям была уготована одна судьба. И вскоре Вайдт получил известие, что Алису везут в Освенцим. Она выбросила открытку из поезда, кто-то сердобольный поднял ее, наклеил марку и бросил в почтовый ящик.

Инга Дойчкрон, придя в мастерскую, застала Вайдта в полном отчаянии. «Я должен что-то сделать, — повторял он, — я же не могу допустить, чтобы она там просто так погибла». Она вспоминает, что не приняла эти слова всерьез — глядя в пустоту невидящим взором, перед ней сидел сломленный, разом постаревший человек.

Но Вайдт не смирился. По почте он предложил руководству промышленного комплекса Освенцима свою продукцию. То не проявило к ней никакого интереса. Тогда, взяв все оставшиеся деньги, он сам отправился туда. Часами топтался перед воротами лагеря, выспрашивая об Алисе входивших и выходивших рабочих-поляков. Однажды, забравшись в грузовик с хлебом, въехал даже на территорию лагеря, но ничего не смог разведать.

Наконец ему повезло: он узнал, что Алису перевели в соседний лагерь Кристианштадт (Кржистковице), и, самое главное, встретил десятника-поляка, который помнил ее по совместной работе на фабрике ИГ Фарбениндустри в Освенциме III (Моновице). За плату тот вызвался отыскать Алису, передать ей письмо и доставить ответ. Затем он передал лекарства, бинты и записку, извещавшую, что близ Моновице Вайдтом снята и оплачена вперед комната, где спрятаны одежда, документы и деньги. В январе 1945 года, когда лагерь поспешно эвакуировали, Алисе удалось бежать. Вместе с подругой она проползла под колючей проволокой и лесом прокралась в город. Через несколько дней Алиса была в Берлине. Вайдт спрятал ее сначала в помещении мастерской. Затем соседка, помогавшая ему в конспиративных делах, перевезла ее на квартиру Вайдтов в берлинском пригороде Целендорф. Поскольку трамваи после бомбежек не ходили, пришлось остановить проезжавший мимо грузовик с эс­эсовцами. Там Алиса и пережила время осады и штурма города. А родители ее разделили судьбу шести миллионов жертв Холокоста.

Что касается Инги Дойчкрон, то она стала впоследствии известной писательницей. В книге воспоминаний «Я носила желтую звезду», автобиографии «Наперекор!.. Четыре жизни Инги Дойчкрон» и очерках «Они оставались в тени: памятник незаметным героям» она рассказывает о Вайдте, добавляя к портрету все новые и новые штрихи.

По-видимому, и в 1943—1944 годах он продолжал держать в мастерских евреев, проживавших в Берлине с «арийскими» документами. По мнению Дойчкрон, с этим связан эпизод, который вспоминает сын Вайдта от первого брака Вернер. В 1943 году отец сообщил ему на фронт о желании встретиться. Свидание состоялось во время очередного отпуска Вернера в кафе «Хаус Фатерланд». В разговоре младший Вайдт выразил надежду, что «жертвы, приносимые немецкой молодежью, не окажутся напрасными» (т. е. приведут к победе Германии). Старший помрачнел и вскоре, сухо простившись, ушел. Через некоторое время он известил сына, что разочарован встречей и что тот не должен ожидать от него наследства. Дойчкрон полагает, что Вайдт надеялся через сына добыть документы погибших военнослужащих вермахта для  скрывающихся евреев. Убедившись, что не имеет в его лице единомышленника, он без колебаний порвал с ним.

В последней из названных книг Инга Дойчкрон опубликовала стихи Вайдта и Алисы Лихт, свидетельствующие об их потаенной, оборванной жизнью любви («человеческом, слишком человеческом»). Вот ее обобщенная характеристика этой незаурядной и неоднозначной натуры. «Отто Вайдт был борцом, человеком, восставшим против несправедливости. Человечность, права человека были для него высшими принципами. При всем том он был и бретером, игроком, подчас даже бахвалом». Слепота, поразившая его во цвете лет, во многом обусловила его поведение. Он хотел выглядеть сильным, полноценным, преуспевающим и помогающим другим. Неизменно элегантный, прямой как трость, он ходил по улицам без палки и повязки, смеясь над страхами Алисы и Инги. И смертельно опасной игрой с нацистами тоже утверждал себя, свою силу и несломленность.

У него было много общего с Оскаром Шиндлером. Как и последний, Вайдт не был образцом семейных добродетелей, не отличался и почтением к закону. Он водил компанию с полицейскими и скупщиками краденого, спекулянтами и содержательницей публичного дома. Но, как и Шиндлер, органически не принимал нацистского деления людей на достойных и недостойных жить.

После войны и вплоть до смерти в 1947 году Вайдт продолжал помогать еврейской общине Берлина. В частности, при строительстве сиротского приюта и дома для престарелых в районе Нидершёнхаузен (они предназначались для выживших узников концлагерей и гетто, которые остались без родных и собственного угла). В печати он призывал установить памятник погибшим евреям, чтобы тот «напоминал «арийскому» миру о миллионах людей, которых преследовали по расовым мотивам, которых истязали и сжигали в концлагерях». «Ста тысячам преследовавшимся по политическим мотивам, — писал он в нью-йоркскую газету «Ауфбау», — установлены памятники в каждом городе. О миллионах же расово преследовавшихся при этом, к сожалению, не вспомнили». Идея такого памятника, как известно, осуществляется только сейчас, спустя более чем полвека.

Он был очень одинок в свои последние годы. Его бывшие подопечные — те, что остались в живых, потому что имели жен-«ариек» или «легли на дно», — в большинстве своем покинули Германию. Мастерская закрылась. Все нажитое во время войны он истратил на спасение евреев и помощь им. Коммунистическим властям Восточного Берлина до таких, как он, дела не было — их не считали «борцами с фашизмом». После его смерти вдова осталась без средств к существованию. Она пыталась прожить мелкой спекуляцией, за что даже попала в тюрьму, и дошла, по воспоминаниям соседей, до панели. Только убежав в Западный Берлин, она стала получать там вдовью пенсию с добавкой 50-ти марок за помощь мужу.

Прошли десятилетия, прежде чем Вайдту наконец стали воздавать должное на родине (в Израиле его еще в 1971 году посмертно удостоили почетного звания «Праведника среди народов мира»). Бывшее помещение мастерской на Розенталер­штрассе, 39, сохранившееся почти в неизменном виде, получило в 2000 году статус охраняемого государством исторического памятника. Годом позже оно стало филиалом берлинского Еврейского музея. Студенты Высшей технико-экономической школы в Берлине — будущие музееведы и дизайнеры — с помощью созданного в 2000 году по инициативе Дойчкрон историко-просветительного общества «Слепое доверие» оборудовали в этом здании постоянно действующую экспозицию. Там проводятся экскурсии, прежде всего для школьников, встречи с современниками — очевидцами событий, так называемые «ролевые игры» и т. д.

Еще в 1988 году Инга Дойчкрон обратилась к властям Восточного Берлина с просьбой установить перед входом в мастерскую мемориальную доску. Ей даже не ответили. «Они скорее снесли бы здание, нежели установили табличку в память о Вайдте», — сказала ей впоследствии сотрудница отдела охраны памятников восточноберлинского магистрата. Но и после объединения города почти два года ушло на преодоление бюрократических препон. Наконец, 13 мая 1993 года доска с надписью была торжественно открыта. А вскоре по решению берлинского сената и могила Вайдта в Целендорфе была объявлена «почитаемой».

Казалось бы, все хорошо… Но вот странно: опросив своих немецких знакомых — людей интеллигентных, образованных, либерально мыслящих, — я с удивлением обнаружил — никто из них не слышал о Вайдте. Писатель Курт Гроссманн назвал тех, кто в годы нацизма помогал преследуемым евреям, «невоспетыми героями». Выражение отражало реалии германской жизни (исключением в 1950—1960-е годы был лишь Западный Берлин). Но Вайдта сегодня «невоспетым» не назовешь. Как же совместить это с незнанием даже его имени? Может быть, так: песню нужно хотеть услышать…

 

Самсон Мадиевский

Владимир Гарриевич Бауэр

Цикл стихотворений (№ 12)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Михаил Олегович Серебринский

Цикл стихотворений (№ 6)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Сергей Георгиевич Стратановский

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Михаил Петров - 9 рассказов
Михаил Петрович Петров, доктор физико-математических наук, профессор, занимается исследованиями в области термоядерного синтеза, главный научный сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе, лауреат двух Государственных премий в области науки и техники. Автор более двухсот научных работ.
В 1990-2000 гг. работал в качестве приглашенного профессора в лабораториях по исследованию управляемого термоядерного синтеза в Мюнхене (ФРГ), Оксфорде (Великобритания) и в Принстоне (США).
В настоящее время является научным руководителем работ по участию ФТИ им. Иоффе в создании международного термоядерного реактора ИТЭР, сооружаемого во Франции с участием России. М.П. Петров – член Общественного совета журнала «Звезда», автор ряда литературных произведений. Его рассказы, заметки, мемуарные очерки публиковались в журналах «Огонек» и «Звезда».
Цена: 400 руб.
Михаил Толстой - Протяжная песня
Михаил Никитич Толстой – доктор физико-математических наук, организатор Конгрессов соотечественников 1991-1993 годов и международных научных конференций по истории русской эмиграции 2003-2022 годов, исследователь культурного наследия русской эмиграции ХХ века.
Книга «Протяжная песня» - это документальное детективное расследование подлинной биографии выдающегося хормейстера Василия Кибальчича, который стал знаменит в США созданием уникального Симфонического хора, но считался загадочной фигурой русского зарубежья.
Цена: 1500 руб.
Долгая жизнь поэта Льва Друскина
Это необычная книга. Это мозаика разнообразных текстов, которые в совокупности своей должны на небольшом пространстве дать представление о яркой личности и особенной судьбы поэта. Читателю предлагаются не только стихи Льва Друскина, но стихи, прокомментированные его вдовой, Лидией Друскиной, лучше, чем кто бы то ни было знающей, что стоит за каждой строкой. Читатель услышит голоса друзей поэта, в письмах, воспоминаниях, стихах, рассказывающих о драме гонений и эмиграции. Читатель войдет в счастливый и трагический мир талантливого поэта.
Цена: 300 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России