НАМ ПИШУТ
САМСОН МАДИЕВСКИЙ
«Кто спасает одну жизнь, спасает целый мир»
Отто Вайдт (1883—1947) в годы господства нацистов в Германии
владел в Берлине мастерской по изготовлению мётел и щеток. Работали в ней главным
образом слепые и глухонемые. Сам Вайдт был тоже почти слеп — различал лишь смутные очертания
предметов. Однако, вспоминает его бывшая соседка по
двору, «то, что хотел видеть, видел отлично».
С
началом Второй мировой войны мастерская Вайдта получила статус «важного в оборонном отношении
предприятия» — вермахту тоже нужны были метлы и щетки. Под указанный
статус Вайдту выделялось сырье — конский волос,
искусственное волокно, древесина, предоставлялась и рабочая сила.
На
деле, однако, вермахту шла лишь часть производимого, и
то, как правило, лишь после настойчивых письменных напоминаний. А большую часть
продукции, в годы войны дефицитной, как и всё прочее, Вайдт
обменивал на черном рынке. В берлинских универмагах за метлы и щетки давали ему
продовольствие и промтовары. Наращивая производство, Вайдт
приобретал сырье и «слева». Полицейские офицеры из расположенного напротив
мастерской участка — он по-соседски выпивал с ними — поставляли
срезаемые хвосты служебных лошадей, солдаты-отпускники тащили конский волос из
армии.
С
ростом производства росло и благосостояние Вайдта. С
фотографий того времени смотрит стройный, представительный, элегантно одетый
господин — преуспевающий делец из фильмов студии УФА. На одной — он
за письменным столом, разговаривает по телефону, на другой — в костюме,
шляпе и пальто, в руке кожаные перчатки, еле заметная улыбка — смесь
добродушия и хитрости.
Впрочем,
дела почти не оставляли Вайдту времени пользоваться
нажитым. За него делала это жена (вторая), которую он охотно — и не без умысла —
снабжал нужными средствами. Она разъезжала по курортам, летним и зимним,
загорала, каталась на лыжах, останавливаясь в дорогих отелях и наслаждаясь
беседами с дамами из более высоких слоев общества, ранее ей недоступных (мужья
их находились на фронте либо в оккупированных Германией странах).
В своем
кругу Отто Вайдт во многом
был белой вороной. Он родился в семье мастера-обойщика и поначалу перенял
отцовское ремесло. Затем пошел в гору и к сорока годам имел уже собственную
фабрику мягкой мебели. Однако развод с женой и ее материальные претензии
вынудили продать предприятие и надолго погрузили Отто
в бедность. С юных лет Вайдт был убежденным
пацифистом, в годы Первой мировой войны он симулировал
глухоту, чтобы не служить «кайзеру и фатерланду».
Из-за бедности ему удалось получить лишь начальное образование, но всю жизнь он
пополнял его чтением, общением с интеллектуалами. В 1920-е и начале 1930-х
годов Вайдт был завсегдатаем «Романишен
кафе» и «Хаус Фатерланд», где собиралась тогда
берлинская литературно-артистическая богема, большей частью левонастроенная. В
этом кругу было и немало евреев, с некоторыми он подружился.
Позже,
в конце 1930-х — 1940-е годы это, возможно, и отделило Вайдта
от многих — слишком многих — немцев. Во время войны почти весь персонал
его мастерской — 30 из 33 человек — состоял из евреев. В конторе
работали зрячие девушки Алиса Лихт и Инга Дойчкрон, бухгалтерией ведал
тоже зрячий Вернер Баш, а производством — слепой
мастер-щеточник Хаим Хорн. Поскольку евреям запрещалось занимать руководящие и
конторские должности, все они проходили по ведомости как рабочие.
Такое
скопление было, конечно, не случайным. Многие знали, что Вайдт —
убежденный антинацист и
делает все, чтобы помочь преследуемым. Адрес его мастерской передавали из уст в
уста как своего рода пароль. Евреи не имели уже права сами искать работу, их в
принудительном порядке направляли на уборку улиц, вывоз мусора, расчистку
угольных отвалов, производство боеприпасов и т. п. Занималась этим
специально созданная «биржа труда для евреев». Но Вайдт
имел там «своего человека» — коррумпированного шефа этой конторы Эшхауза. Он получал от него даже больше работников, чем
требовалось для нужд производства.
Большинство
этих людей (те, у кого не было зрячих жен) проживало раньше в еврейском приюте
для слепых на Врангельштрассе, в районе Штеглиц. Среди них были и бывшие коммерсанты, директора
банков, адвокаты, фармацевты и пр. В мастерской царила редкая для тех времен
атмосфера товарищества. Во время работы слепые пели, перебрасывались шутками.
Они буквально боготворили Вайдта, называя его в глаза
и за глаза «папой».
Чтобы
как-то скрасить их жизнь, протекавшую в постоянном страхе перед завтрашним
днем, Вайдт иногда устраивал маленькие праздники.
Партия метел и щеток обменивалась на мясо и вино, и все, слепые и зрячие,
веселились, пели, подчас даже танцевали. Вайдт не
только помогал людям выжить — он возвращал травимым, унижаемым на каждом
шагу чувство собственного достоинства. Это укрепляло их жизненные силы, волю к
борьбе за выживание — вопреки нацистским механизмам подавления, ставившим
целью внушать страх, чувства бессилия и
безысходности.
Когда в
мастерскую наведывались проверяющие из «еврейского отдела» гестапо, сидевшая у
входа ученица подавала условный звонок. Алиса спешно накидывала жакет с желтой
звездой и бежала в разделочную. Инга
и Вернер Баш прятались в специально оборудованной
нише. На их места садились партнер Вайдта, его
официальный заместитель Густав Креммерт и
ученица-«арийка». Вайдт приветствовал посетителей,
лучась радушием. Он водил их по зданию, мимоходом показывая душевую, якобы
отведенную «для этих еврейских свиней». Затем в мастерской демонстрировал
производственный процесс. При этом он набрасывался на кого-то из слепых: «Что
это — метла, то, что ты делаешь?» — и повествовал, как удается ему
поддерживать дисциплину среди этих евреев, которые лишь тогда работают как следует, когда держишь их в ежовых рукавицах.
Под конец, оглянувшись, доверительно сообщал: «По правде сказать, просто не
знаю, как бы я выполнял заказы вермахта, не имея их здесь». После ухода
гестаповца Вайдт заходил в мастерскую, чтобы
извиниться. Однако нужды в этом не было — слепые и так все понимали. Он
раздавал сигареты, все облегченно вздыхали и смеялись.
Однажды,
в октябре 1941 года один из слепых по имени Леви, смертельно бледный, весь дрожа, предстал перед Вайдтом
с бумагой, свидетельствовавшей, что он будет отправлен «на Восток». Вайдт, руки которого тоже дрожали,
бросил ему: «Дай сюда!» — и вырвал бумагу. Затем надел пальто с повязкой
слепого, взял палку и, стуча ею по тротуару, куда-то ушел. Вернулся он через
час и, пройдя в мастерскую, объявил: «Вопрос исчерпан!» — «Исчерпан?..» —
удивленно пробормотал непонимающе Леви. «Ну да, как я могу выполнять заказы
вермахта, если у меня забирают рабочих?» Люди рассмеялись. Отстранив Леви,
пытавшегося поцеловать ему руку, Вайдт с видом
победителя ушел в контору. Инге и Алисе, однако, он
бросил: «В этот раз удалось… Удастся ли в следующий?»
Следующий
наступил в конце февраля 1942 года, когда начались массовые депортации евреев
из Берлина. В первую очередь подлежали отправке инвалиды. Однажды к мастерской
подъехал трейлер для перевозки мебели, всех слепых и глухонемых загнали в него
и увезли на сборный пункт, находившийся неподалеку на Гроссе Гамбургерштрассе. Онемев от ярости, Вайдт
бессильно наблюдал за этой сценой — гестаповцы отказались обсуждать
полученный ими приказ. Когда грузовик отъехал, Вайдт
снова нацепил повязку, взял палку и отправился в гестапо.
К
вечеру он получил обратно «своих» евреев — никто не знает, как. Вероятно,
обычные ссылки на «стратегическую важность» метел и щеток были подкреплены
особо весомыми «дарами». Вайдт не удовлетворился
обещанием отпустить его людей. Он ждал их у ворот сборного пункта и затем во
главе процессии слепых — они шли гуськом, держась
друг за друга, на передниках у всех желтые звезды — прошествовал пешком
по проезжей части улицы до мастерской. Понятно, как встретили его зрячие жены,
явившиеся, как обычно, к концу рабочего дня, чтобы забрать своих мужей, и
узнавшие, что больше их никогда не увидят. Однако иллюзий у Вайдта
уже не было. «Этот раз был последним», — сказал он Алисе и Инге.
Для
Алисы и ее родителей, а также для семьи Хорнов Вайдт
оборудовал потайные убежища: одно — в помещении мастерской, другое — на
складе для хранения готовой продукции. А 18-летних сестер-близнецов Марианну и Аннелизу Бернштейн (одна из них, слепая, помогала Вайдтам по хозяйству) укрыла бывшая секретарша Вайдта и его партнер по операциям на черном рынке Хедвиг Поршюц. В юности
проститутка, она содержала теперь нелегальный бордель, располагавшийся прямо
напротив берлинского полицейпрезидиума.
Одну из сестер Бернштейн Хедвиг выдавала за
племянницу, приехавшую к ней из провинции, а другую — за ее подругу. Хедвиг Поршюц, кстати, давала
прибежище и другим скрывающимся евреям.
По
просьбе Вайдта она помогла Инге
Дойчкрон приобрести «рабочую книжку» для одной из
патронируемых ею девушек. Под именем «Гертруда Дерешевски» Ингу зарегистрировали
как «арийку» на бирже труда и в больничной кассе. Подлинная Дерешевски
вряд ли могла не понимать, что проданная ею книжка служит
скорее всего какой-то скрывающейся еврейке. Клиентам мастерской, имевшим дело с
Ингой, перемену ее фамилии объяснили замужеством.
Хорны и
Лихты, увы, продержались в убежищах недолго. Во время
вылазки в город Хаим Хорн, встретив старого знакомого — еврея, имел
неосторожность рассказать ему о тайниках в мастерской и на складе. А тот
оказался доносчиком, гестаповской ищейкой. Чтобы избежать общей для евреев
судьбы или хотя бы отсрочить ее — по принципу «умри ты сегодня, а я
завтра», — такие люди шныряли по улицам, высматривая знакомых, выспрашивая
их, вынюхивая потайные убежища.
На следующий день люди в кожаных пальто
явились по обоим адресам. Хорнов и Лихтов увели.
Взяли и Вайдта, но через
несколько часов выпустили. Заместитель начальника «еврейского отдела»
берлинского гестапо Франц-Вильгельм Прюфер,
курировавший предприятия, где были заняты евреи, перебрал у Вайдта
столько взяток, что теперь в известном смысле был у него в руках. Отправленный
в тюрьму, тот мог и заговорить…
Регина Шеер, автор очерка о Вайдте
(1984), повествует: направляясь в гестапо, тот клал в свою папку пачки банкнот.
Во время беседы словно невзначай раскрывал папку, доставая какую-то бумагу, а уходя, «забывал» на столе у Прюфера.
Конечно, это было опасно, но — всегда срабатывало.
(Курьезно, но после войны жена и дочь Прюфера
обращались к Вайдту и другим лицам с просьбой
засвидетельствовать, что тот… помогал евреям.)
Хорны,
отправленные в Освенцим, сгинули там бесследно. Судьбы Лихтов
сложились по-разному. Когда схватили ее родителей, Алисы не было дома. Гестапо
предложило Вайдту сделку: если она явится
добровольно, вся семья будет отправлена в «привилегированный» концлагерь Терезиенштадт, предназначенный для «заслуженных» евреев. В
противном случае родители Алисы поедут в Освенцим. В такой ситуации Вайдт не мог противостоять решению Алисы
явиться.
В Терезиенштадте можно было получать посылки, и Вайдт регулярно посылал их. По свидетельству Алисы, они
поддерживали жизнь 25 человек, в том числе и нескольких бывших работников
мастерской.
Однако в
конечном счете всем евреям была уготована одна судьба. И вскоре Вайдт получил известие, что Алису везут в Освенцим. Она
выбросила открытку из поезда, кто-то сердобольный поднял ее, наклеил марку и
бросил в почтовый ящик.
Инга Дойчкрон, придя в мастерскую, застала Вайдта
в полном отчаянии. «Я должен что-то сделать, — повторял он, — я же не
могу допустить, чтобы она там просто так погибла». Она вспоминает, что не
приняла эти слова всерьез — глядя в пустоту невидящим взором, перед ней
сидел сломленный, разом постаревший человек.
Но Вайдт не смирился. По почте он предложил руководству
промышленного комплекса Освенцима свою продукцию. То не проявило к ней никакого
интереса. Тогда, взяв все оставшиеся деньги, он сам отправился туда. Часами
топтался перед воротами лагеря, выспрашивая об Алисе входивших и выходивших
рабочих-поляков. Однажды, забравшись в грузовик с хлебом, въехал даже на
территорию лагеря, но ничего не смог разведать.
Наконец
ему повезло: он узнал, что Алису перевели в соседний лагерь Кристианштадт
(Кржистковице), и, самое главное, встретил
десятника-поляка, который помнил ее по совместной работе на фабрике ИГ Фарбениндустри в Освенциме III (Моновице).
За плату тот вызвался отыскать Алису, передать ей письмо и доставить ответ.
Затем он передал лекарства, бинты и записку, извещавшую, что близ Моновице Вайдтом снята и оплачена
вперед комната, где спрятаны одежда, документы и деньги. В январе 1945 года,
когда лагерь поспешно эвакуировали, Алисе удалось бежать. Вместе с подругой она
проползла под колючей проволокой и лесом прокралась в город. Через
несколько дней Алиса была в Берлине. Вайдт спрятал ее
сначала в помещении мастерской. Затем соседка, помогавшая ему в конспиративных
делах, перевезла ее на квартиру Вайдтов в берлинском
пригороде Целендорф. Поскольку трамваи после бомбежек
не ходили, пришлось остановить проезжавший мимо грузовик с эсэсовцами. Там
Алиса и пережила время осады и штурма города. А родители ее разделили судьбу шести
миллионов жертв Холокоста.
Что
касается Инги Дойчкрон, то
она стала впоследствии известной писательницей. В книге воспоминаний «Я носила
желтую звезду», автобиографии «Наперекор!.. Четыре жизни Инги
Дойчкрон» и очерках «Они оставались в тени: памятник незаметным
героям» она рассказывает о Вайдте, добавляя к
портрету все новые и новые штрихи.
По-видимому,
и в 1943—1944 годах он продолжал держать в мастерских евреев, проживавших в
Берлине с «арийскими» документами. По мнению Дойчкрон,
с этим связан эпизод, который вспоминает сын Вайдта
от первого брака Вернер. В 1943 году отец сообщил ему на фронт о желании
встретиться. Свидание состоялось во время очередного отпуска Вернера в кафе
«Хаус Фатерланд». В разговоре младший Вайдт выразил надежду, что «жертвы, приносимые немецкой
молодежью, не окажутся напрасными» (т. е. приведут к победе Германии). Старший помрачнел и вскоре, сухо простившись, ушел. Через
некоторое время он известил сына, что разочарован встречей и что тот не должен
ожидать от него наследства. Дойчкрон полагает, что Вайдт надеялся через сына добыть
документы погибших военнослужащих вермахта для скрывающихся евреев. Убедившись, что не имеет
в его лице единомышленника, он без колебаний порвал с ним.
В
последней из названных книг Инга Дойчкрон
опубликовала стихи Вайдта и Алисы Лихт,
свидетельствующие об их потаенной, оборванной жизнью любви («человеческом,
слишком человеческом»). Вот ее обобщенная характеристика этой незаурядной и
неоднозначной натуры. «Отто Вайдт
был борцом, человеком, восставшим против несправедливости. Человечность, права
человека были для него высшими принципами. При всем том он был и бретером,
игроком, подчас даже бахвалом». Слепота, поразившая его во цвете лет, во многом
обусловила его поведение. Он хотел выглядеть сильным, полноценным,
преуспевающим и помогающим другим. Неизменно элегантный, прямой как трость, он
ходил по улицам без палки и повязки, смеясь над страхами Алисы и Инги. И смертельно опасной игрой с нацистами тоже утверждал
себя, свою силу и несломленность.
У него
было много общего с Оскаром Шиндлером. Как и
последний, Вайдт не был образцом семейных
добродетелей, не отличался и почтением к закону. Он водил компанию с
полицейскими и скупщиками краденого, спекулянтами и содержательницей публичного
дома. Но, как и Шиндлер, органически не принимал
нацистского деления людей на достойных и недостойных жить.
После
войны и вплоть до смерти в 1947 году Вайдт продолжал
помогать еврейской общине Берлина. В частности, при строительстве сиротского
приюта и дома для престарелых в районе Нидершёнхаузен
(они предназначались для выживших узников концлагерей и гетто, которые остались
без родных и собственного угла). В печати он призывал установить памятник
погибшим евреям, чтобы тот «напоминал «арийскому» миру о миллионах людей,
которых преследовали по расовым мотивам, которых истязали и сжигали в
концлагерях». «Ста тысячам преследовавшимся по политическим мотивам, —
писал он в нью-йоркскую газету «Ауфбау», —
установлены памятники в каждом городе. О миллионах же расово преследовавшихся при
этом, к сожалению, не вспомнили». Идея такого памятника, как известно,
осуществляется только сейчас, спустя более чем полвека.
Он был
очень одинок в свои последние годы. Его бывшие подопечные — те, что
остались в живых, потому что имели жен-«ариек» или «легли на дно», — в
большинстве своем покинули Германию. Мастерская закрылась. Все нажитое во время
войны он истратил на спасение евреев и помощь им. Коммунистическим
властям Восточного Берлина до таких, как он, дела не было — их не считали
«борцами с фашизмом». После его смерти вдова осталась без средств к существованию. Она пыталась прожить мелкой
спекуляцией, за что даже попала в тюрьму, и дошла, по воспоминаниям соседей, до
панели. Только убежав в Западный Берлин, она стала получать там вдовью пенсию с
добавкой 50-ти марок за помощь мужу.
Прошли
десятилетия, прежде чем Вайдту
наконец стали воздавать должное на родине (в Израиле его еще в 1971 году
посмертно удостоили почетного звания «Праведника среди народов мира»). Бывшее
помещение мастерской на Розенталерштрассе, 39,
сохранившееся почти в неизменном виде, получило в 2000 году статус охраняемого
государством исторического памятника. Годом позже оно стало филиалом
берлинского Еврейского музея. Студенты Высшей технико-экономической школы в
Берлине — будущие музееведы и дизайнеры — с помощью созданного в 2000
году по инициативе Дойчкрон историко-просветительного
общества «Слепое доверие» оборудовали в этом здании постоянно действующую
экспозицию. Там проводятся экскурсии, прежде всего для школьников, встречи с
современниками — очевидцами событий, так называемые «ролевые игры» и т. д.
Еще в
1988 году Инга Дойчкрон
обратилась к властям Восточного Берлина с просьбой установить перед входом в
мастерскую мемориальную доску. Ей даже не ответили. «Они скорее снесли бы
здание, нежели установили табличку в память о Вайдте», —
сказала ей впоследствии сотрудница отдела охраны памятников восточноберлинского
магистрата. Но и после объединения города почти два года ушло на преодоление
бюрократических препон. Наконец, 13 мая 1993 года доска с надписью была
торжественно открыта. А вскоре по решению берлинского сената и могила Вайдта в Целендорфе была
объявлена «почитаемой».
Казалось
бы, все хорошо… Но вот странно: опросив своих немецких
знакомых — людей интеллигентных, образованных, либерально мыслящих, —
я с удивлением обнаружил — никто из них не слышал о Вайдте.
Писатель Курт Гроссманн
назвал тех, кто в годы нацизма помогал преследуемым евреям, «невоспетыми
героями». Выражение отражало реалии германской жизни (исключением в 1950—1960-е
годы был лишь Западный Берлин). Но Вайдта сегодня
«невоспетым» не назовешь. Как же совместить это с незнанием даже его имени?
Может быть, так: песню нужно хотеть услышать…
Самсон Мадиевский
| |
|
|
Лауреаты премии журнала "Звезда" за лучшие публикации 2022 года
Елена Бердникова
Площадь восстания. Роман (№ 8)
Михаил Ефимов
Парамонов-85 (№ 5)
Дягилев. Постскриптум (№ 8)
Юлий Рыбаков
На моем веку. Главы из книги (№ 4—6)
Алексей Комаревцев
Цикл стихотворений (№ 10)
ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"
Данила Крылов
Цикл стихотворений (№ 1)
Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ по каталогам:
«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2022»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2022/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767
|
В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27
Новые книги издательства "Журнал «Звезда»": |
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.

В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.

А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.

Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br>
В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.

В книге впервые публикуются стихотворения Алексея Пурина 1976-1989 годов.
Алексей Арнольдович Пурин (1955, Ленинград) — поэт, эссеист, переводчик.
С 1989 г. заведует отделом поэзии, а с 2002 г. также и отделом критики петербургского журнала «Звезда». В 1995–2009 гг. соредактор литературного альманаха «Urbi»
(Нижний Новгород — Прага — С.-Петербург; вышли в свет шестьдесят два выпуска).
Автор двух десятков стихотворных сборников (включая переиздания) и трех книг
эссеистики. Переводит голландских (в соавторстве с И. М. Михайловой) и немецких
поэтов, вышли в свет шесть книг переводов. Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов «Новый мир» (2014) и «Нева» (2014).
Участник 32-го ежегодного Международного поэтического фестиваля в Роттердаме
(2001) и др. форумов. Произведения печатались в переводах на английский, голландский, итальянский, литовский, немецкий, польский, румынский, украинский,
французский и чешский, в т. ч. в представительных антологиях.
Цена: 130 руб.

Михаил Петрович Петров, доктор физико-математических наук, профессор, занимается исследованиями в области управляемого термоядерного синтеза, главный научный сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе. Лауреат двух Государственных премий СССР. В 1990 – 2000 работал приглашенным профессором в лабораториях по исследованию управляемого термоядерного синтеза в Мюнхене (ФРГ), Оксфорде (Великобритания) и Принстоне (США), Научный руководитель работ по участию ФТИ в создании Международного термоядерного реактора.
В книге «Огонь небесный» отражен незаурядный опыт не только крупного ученого, но и писателя, начинавшего литературный путь еще в начале шестидесятых. В нее вошли рассказы тех лет, воспоминания о научной работе в Англии и США, о дружбе с Иосифом Бродским, кинорежиссером Ильей Авербахом и другими незаурядными людьми ленинградской культуры.
Цена: 300 руб.

Мириам Гамбурд - известный израильский скульптор и рисовальщик, эссеист, доцент Академии искусств Бецалель в Иерусалиме, автор первого в истории книгопечатания альбома иллюстраций к эротическим отрывкам из Талмуда "Грех прекрасен содержанием. Любовь и "мерзость" в Талмуде Мидрашах и других священных еврейских книгах".
"Гаргулья" - собрание прозы художника, чей глаз точен, образы ярки, композиция крепка, суждения неожиданны и парадоксальны. Книга обладает всеми качествами, привлекающими непраздного читателя.
Цена: 400 руб.
Калле Каспер (род. в 1952 г.) — эстонский поэт,
прозаик, драматург, автор пяти стихотворных книг
и нескольких романов, в том числе эпопеи «Буриданы»
в восьми томах и романа «Чудо», написанного
на русском. В переводе на русский язык вышла
книга стихов «Песни Орфея» (СПб., 2017).
Алексей Пурин (род. в 1955 г.) — русский поэт, эссеист,
переводчик, автор семи стихотворных книг, трех книг
эссеистики и шести книг переводов.
Цена: 130 руб.

Алексей Арнольдович Пурин (1955, Ленинград) — поэт, эссеист, переводчик.
С 1989 г. заведует отделом поэзии, а с 2002 г. также и отделом критики петербургского журнала «Звезда». В 1995–2009 гг. соредактор литературного альманаха «Urbi»
(Нижний Новгород — Прага — С.-Петербург; вышли в свет шестьдесят два выпуска).
Автор двух десятков стихотворных сборников (включая переиздания) и трех книг
эссеистики. Переводит голландских (в соавторстве с И. М. Михайловой) и немецких
поэтов, вышли в свет шесть книг переводов. Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов «Новый мир» (2014) и «Нева» (2014).
Участник 32-го ежегодного Международного поэтического фестиваля в Роттердаме
(2001) и др. форумов. Произведения печатались в переводах на английский, голландский, итальянский, литовский, немецкий, польский, румынский, украинский,
французский и чешский, в т. ч. в представительных антологиях.
В книге впервые публикуются ранние стихотворения автора.
Цена: 130 руб.
На сайте «Издательство "Пушкинского фонда"»
Национальный книжный дистрибьютор "Книжный Клуб 36.6"
Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru
|