ВОЙНА И ВРЕМЯ

Павел Рафес

Война глазами пленных немцев

Павел Михайлович Рафес (1903—1989), доктор биологических наук, известный в профессиональных кругах лесной энтомолог, был призван 16 октября 1941 года, в «черный день Москвы». В страшные морозы зимы 1941 года маршировал до Казани. Тяжелое обморожение привело его в госпиталь, а потом в запасный полк. Весь 1942 год командование полка не отпускало его на фронт, и только в декабре 1942 года ему удалось отпроситься переводчиком в маршевую лыжную бригаду. Выгрузилась бригада у города Калач и до апреля 1944 года догоняла войска, гнавшие немцев из-под Сталинграда к Днепру. Под Изюмом бригада нагнала наступающие войска и влилась в дивизию. Так П. М. Рафес стал переводчиком полковой, а затем и дивизионной разведки 44-й гвардейской стрелковой дивизии. С дивизией он прошел от Изюма на Северском Донце до Одера. В дивизии допрашивал первых, взятых разведчиками, «языков». Несмотря на запрет вести дневник на фронте записывал на свободных страничках блокнотиков, изъятых у немцев, допросы, переводы писем и документов. В результате обработки записей уже после войны составился дневник. Некоторые его страницы предлагаются вниманию читателей.

<1943> 27 апреля. Альфред Нейман, 1912 года рождения. При патрулировании наткнулся на нашу разведку. Пытался бежать. Был ранен в плечо... Наши перевязали. Из-под кителя виден бинт. Он бывший слесарь военного завода. Охотно дает показания... Спрашиваю: «Как относитесь к разрушению городов и истреблению населения?» — «Это бесчеловечно, непростительно. Но это делает не армия, это делают спецотряды».

Из письма Нейману от жены от 19 марта 1943: «В среду получила от тебя посылочку с чулками, радость была велика. Чулки пришлись как влитые.
А в четверг принесли еще посылки с салом и маслом. Теперь мы с Хайнцем поживем...».

17 июля. Перевожу письма нескольких пленных, попавших к нам сегодня, а также письма, изъятые у убитых.

Хорст Закс (22840В) хранил письмо из Нюрнберга от 28. 4. 43: «Жаль, что ты опять в России. Для матери это слишком, учитывая судьбу Рольфа и Отто... Однако судьба не будет столь жестокой, война должна прийти к концу. Только бы выдержать до этого, тогда все минует. От Рольфа я ничего не услышу, пока война не кончится. Отец получил письмо, что Рольф попал в плен...» В кармане Хорста найдены два маленьких билетика ценой по 3 марки на право посещения солдатского публичного дома и карточки с именем «пансионерки». «Каждый солдат должен хранить эту карточку в собственных интересах, чтобы в случае заболевания предъявить врачу». Из другого письма явствует, что Отто погиб на Восточном фронте.

...Я держу письма Хорста Закса и знаю, что и он нашел свою гибель.

К каждому письму Р. Книпкампа приколот засушенный цветок. «Пиши. Письма — доказательства, что ты жив».

Во многих записных книжках точный учет полученных и отправленных писем. В специальных толстых книжках записи за 2—3 года. Аккуратный фриц таскал это с собой.

19 сентября. Мы наступаем. Пятнадцатый допрос, но записать пока нечего. Отставший. Винтовки нет. Болит нога. Куда отступают, не знает. Вообще, к Днепру. Он испуган, плачет, дрожит...

Вечером три перебежчика, поляк и два немца. Штрафники. Поляк Рихард Шлер живо интересуется политикой (Сикорский¹, корпус Костюшко², Италия, Второй фронт³). Гергард Мэдер — врач, думает только о том, чтобы во время обыска у него ничего не пропало. Мясник Франц Кайст ничем не интересуется. Когда при нем один из наших офицеров сказал: «Фриц», он ответил: «Nein, Franz». — Франц так Франц. Все равно фриц! Все они арестанты военной тюрьмы Анклам. Прибыли с пополнением в 17-й штрафной батальон.

Почему перешли? Куда бы ни было, только из штрафного батальона. У поляка сюда примешаны и идейные соображения. Он сразу ищет удобств, пути «устроиться».

26 сентября. Мы ушли на формировку.

В Раздорах хозяйка хромает. Почему? Немцы загоняли в подвал по 10—12 человек и кидали гранаты. Кинут 2—3 и слушают. Потом еще 2—3 и тоже слушают. Всего 10 кинули и ушли. Трое убиты, остальные ранены. Спрашиваю, за что? — А хто зна, за що!..

В Илларионовке хозяйка хаты, в которой мы ночевали, утром спрашивает:

— Где тот лейтенант, что был здесь при отступлении? Я тогда его спрашивала: на кого вы любимую Украину покидаете? А он мне: «Не волнуйся, мать. Покидаем, но ненадолго. Через шесть месяцев вернемся». А пока вернулись вы, немцы тут зверствовали.

В свою очередь спрашиваю хозяйку, все ли спокойно ли зверствовали?

— А чего им волноваться! Звери. Когда евреев заставляли камни таскать, в луже плавать, пристреливали, один с ума сошел, а остальные ничего, спокойно зверствовали.

Показали письма из Германии от угнанных девушек. Одна пишет: выдали нашивки «Ost», чтобы отличаться от немцев; наши украинцы это расшифровывают: «Остерегайся сталинских товарищей...» Из другого письма: «Научилась есть всякие отбросы. Мы согласны есть хоть дерьмо, лишь бы досыта».

Жители Илларионовки рассказывали, что, уходя, немцы говорили: «Сейчас уходим за Днепр, там простоим в обороне, а в мае вернемся».

Из письма ефрейтору Альбину Пфаншмидту (24. 10. 43): «Мой горячо любимый Альбин. Сегодня получила два твоих письма и чуть не закричала от ужаса. У меня отнялись руки и ноги. Дорогой Альбин, до сих пор у меня была надежда, что ты останешься там, где ты сейчас (Франция. — П. Р.), а теперь знаю, что этого не будет. Поверь мне, это легло на меня тяжелым грузом. Ты пишешь „мужайся, выше голову“, только это нелегко...»

Приписка на отпускном билете: «Как участник боев в составе действующих на восточном фронте частей отпускник имеет право на дополнительную карточку для рабочих тяжелого физического труда, а также дополнительно на 2 яйца в неделю».

7 июля. После взятия Бобруйска наступаем на Барановичи. Бетонные доты близ Барановичей. Бездарные сооружения. Сады, селения в огне.

Странно сочетаются вид горящего селения среди садов, огонь и черный дым, столбы пыли от снарядов, рвущихся среди немецких самоходок, белизна стройного замка среди зелени, уродство бетонных дотов среди полей, невозмутимость и извечность колышущейся нивы, голубого льна, густых клеверов, поэзия резвящихся в воздухе махаонов, сам воздух, напоенный зноем и содрогающийся от разрывов, выстрелов, завывания наших самолетов и вампиро­образных «мессеров»...

Сообщение Верховного командования (август 1944 года). Предназначено для бесед с солдатами:

«На вопрос: „Почему вообще война?“ — следовало отвечать: „Немецкий народ вообще мирный...Трудолюбие немцев вызвало ненависть и враждебность Англии, создавшей мировую политику окружения Германии. И тогда Германия вынуждена была обнажить меч... Ни одно средство умиротворения не оставил фюрер неиспробованным. Но ничего не помогло. Англия и Америка не пожелали отказаться от своих планов, а на востоке вооружалась большевист­ская революция и готовилась к решительному удару в момент истощения сил Германии. В этом причина войны“».

Пропаганда в известной мере достигает цели. По-прежнему винят Англию. Но действительность подрывает боевой дух. Характерно признание пленного лейтенанта Ганса Кляйна. Его рота имела задачу взорвать мост, закрепиться и держать оборону. Но танковая разведка Красной Армии проскочила мост раньше, чем он был взорван, рота не оказала сопротивления и в беспорядке бежала, бросив убитых и раненых, в том числе и самого Кляйна. Раненый, он бродил четыре дня и сдался.

«Что говорят офицеры о положении?» — «Плохо. Слишком много фронтов: огромная Россия, Италия, Балканы, Франция, в мелких странах неспокойно. Зачем было их оккупировать? В этом виновата Англия... Война с Россией проиграна из-за многих тактических ошибок: осенью 1941 года не послушались генерала Браухича, предлагавшего закрепиться на Днепре, а увлеклись идеей Гудериана, рвавшегося на Урал. Под Сталинградом предали итальянцы и венгры. Дали русским опомниться. Сейчас надо скорей кончать войну. Это все говорят. С любым исходом, но кончать. Германия не выдержит продолжения войны. Политическое положение? Не знаю. Никогда политикой не интересовался. Мне кажется, это мое личное мнение, — Гитлером все довольны, он — народный вождь, против него никто не выступает».

14 января 1945.⁴ Первые пленные унтер-офицер Зеедорф и ефрейтор Штрайт показали, что нашего наступления ждали со дня на день, но 14.1 утром после ночного бодрствования все, кроме постовых, улеглись спать. Это же подтвердили еще полтора десятка пленных. 5 рота 461 пп (пехотного полка. — П. Р.) из 36 солдат сразу потеряла 6 убитыми, 8 ранеными, а 19 человек сдались
в плен.⁵

16 января 1945. Унтер-офицер Эдмунд Дикке показал, что 14 января в 1-й роте 472 пп было 48 человек. К утру 16 января осталось 23. Остатки роты отступили, на бегу догоняя своего командира.

17 января 1945. Вальтеру Зайфельду 38 лет. Вид у него дряхлый. С рождества их батальон стоял неподалеку от Насельска. 14.1 их поставили оборонять второй рубеж, но после нашей артподготовки они побежали. Среди изъятых у него документов оказалось письмо приятеля ефрейтора Денке, воюющего на Западе... «В последнем письме от Эвальда Бернда я получил очень потешное сообщение. Он и все там дома зачислены в фольксштурм (народное ополчение. — П. Р.). Карл Раухман — их начальник, Розен-Питер — командир батальона. Мощная гвардия!»⁶

19 января. Первая встреча с фольксштурмом. Из трех пленных один немец и два поляка, отслужившие в империалистическую войну в русской армии. Один из пленных прибыл из Зихельбергера. Их батальон должен «остановить русских, чтобы дать отходящим частям переформироваться». Фольксштурмовцы драпают вместе с «регулярными» войсками. Это естественно. В фольксштурме солдаты 47—52 лет, обучались 6 недель (2 дня в неделю по 2 часа). Не знают разницы между ручным и станковым пулеметами, не видали миномета. Мощная гвардия! Командует батальоном какой-то штурмовик с тремя звездами в петлицах.

В найденной у пленного вырезке из газеты опубликованы предсказания некоего шведа Свена Греена. Истинность его пророчеств подтверждается тем, что он точно предсказал дату начала этой войны. Греен высказался и об исходе текущей войны. В частности предсказывал применение Германией против Англии нового оружия фантастической силы; оно создаст в Англии внутриполитический кризис, который без помощи Германии она преодолеть не сможет. В апреле 1945 года Германия сможет всю свою армию перебросить на восточный фронт, и в течение 15 месяцев Россия будет опрокинута. Коммунизм будет искоренен, евреи изгнаны из России, а Россия будет расчленена на мелкие государства.

 Фюрер III рабочего округа (Wartheland-west) выпустил памятку для уходящих в армию рабочих трудовых лагерей. В памятке 12 вопросов: «Что стало бы с Германией, если бы фюрер не пришел к власти? Виновен ли фюрер в этой войне? Кто заинтересован в войне? Сохранился бы ли мир при нашем отказе от Данцига? Была бы ли верна Россия пакту о ненападении? Может ли коммунизм принести в Европу мир и хлеб? Кто защищает Европу от гибели?» И т. п.

На вопрос «Кто гарантирует нашу победу?» памятка отвечает: «Наш фюрер, стоящий на недостижимой высоте и как полководец, и как политик, и как государственный деятель... Солдат! Истина этих 12 пунктов должна укрепиться в твоем сердце... Будь тверд в вере в фюрера... Защищай наше немецкое отечество, наших матерей и сестер от судьбы, которую наш враг в своей безграничной ненависти подготовил нам. Хайль Гитлер! Подпись — Трибель, Generalarbeitsfhhrer».

Во всех солдатских книжках появилась «Памятка отставшим и заблудившимся». Необходимо знать свою часть, разыскивать ее. Части должны помогать отставшим. Раньше такой памятки не было.

28 января. Герман Вечорек в бумажнике хранит серию фото голых женщин, локон ребенка и фото жены. Служил он в крепостной противотанковой роте во Влоцлавеке. 24 января пушки взорвали, людей направили в пехоту. Солдаты вместо явки в пехоту бредут в тыл, избегая заградительных отрядов. Вечорек признается, что шел сдаваться.

Какая-то немка при нашем приближении повесила сына и вскрыла себе вены. Наши подоспевшие солдаты сына вынули из петли, мать перевязали. Вообще в селах и городках остаются только поляки. Немцы бегут поголовно, сея впереди нас панику.

3 февраля 1945. Гайнц Земп пришел в носках. «У меня мозоли, я лег спать разувшись. Разбудили меня русские. Так я оказался в плену. Я не мог им объяснить, чтобы они подождали, и пошел так...»

11 февраля 1945. Листовка-приказ, найденная в Кляйн-Цаппельн.

«Командущий 2-й армии. Главная квартира. 3. 2. 45.

Солдаты 2-й армии! В тылу армии бродят мелкие группы трусов и дизертиров, которые своим настроением и поведением совершают тягчайшее предательство по отношению к солдатам-фронтовикам, по отношению к народу, переживающему тяжелые испытания. По отношению к нашей священной битве за империю. Необходимо этих предателей задерживать и истреблять на месте. Я буду использовать для этого военный суд. <...>

Армия воюет и находится в порядке. Дело лишь в том, чтобы выявить единичные бесчестные элементы, с которыми мы не имеем ничего общего.
Я верю теперь в ваш многократно доказанный героизм и вашу честную сознательность. Мы преодолеем создавшееся положение. Сегодня наш лозунг — неумолимая борьба с каждым, кто подрывает нашу боеспособность. В хорошие и плохие времена мы принадлежим нашему народу и фюреру.

Командующий 2-й армией, генерал-полковник Вейс».

В захваченных документах по-прежнему встречается установленное деление: Reihsdeutsche — имперский немец, Volksdeutsche — немец по гражданству, Beeutdeutsche — полунемец.

Это напомнило мне пачку захваченных еще в 1943 году бланков:

«Действующая армия... 1943.

Заявление.

После тщательной проверки данных, имеющихся в моем распоряжении, в соответствии с моим долгом заявляю, что я ... моя законная жена .... — чистокровный немец; на ...% являюсь еврейской помесью. Понятие «чисто­кровный немец» и «еврейская помесь» мне разъяснили мои начальники. Мне известно, что я подлежу наказанию, если будет доказано, что мои сведения неверны. Если я намеренно обманывал — буду отстранен от военной службы и подвергнут высокому наказанию, а при отягчающих обстоятельствах буду приговорен к смерти. Подпись».

17 февраля 1945. Допрашиваю унтер-офицера Херберта Зименса. 1898 года рождения. Служил в 1-ю Мировую войну. Член СА и НСДА («это нужно было, чтобы иметь работу»), на фронт попал с народным ополчением.. Охотно рассказывает все, что ему известно. Просит вернуть ему письмо жены, которое дорого ему как память. Вот что она пишет:

«Тигенгоф, 25 января. Дорогой Херберт, мы всё еще в Тигенхофе и хотим здесь остаться. Бедствие нельзя описать. Поток беженцев из Восточной Пруссии. 23. 1 уже прибыл приказ об эвакуации Тигенхофа. Это было неожиданно, в Эльбинге уже пять русских танков. С 21. 1 у меня живет беженец из Вост. Пруссии — Голланд. Жизнь полностью дезорганизована. Беженцы приходят пешком с саночками. Бедствие неописуемое. Вдоль дорог лежат мертвые. По узкоколейке ничего не прибывает, грузовых машин нет. На Висле все застопоривается. Многие остаются здесь. Мы тоже. Я с Йоргом у матери. Мы вместе с Цегетнерами. Переходить в Эльбинг бессмысленно. Русский придет и туда. Если бы я могла быть с тобой!.. Господа крайсляйтер, бургомистр и пр. раньше всех, за день до приказа об эвакуации, вывезли свои семьи на персональных машинах... Мы ничего не имеем. Люди грабят магазины. Почта закрыта. Первые дни меня раздавили. Не могла уснуть. Но теперь я немного успокоилась. Говорят, здесь не будет боев, т. к. русский движется через Диршау. Я пару раз собиралась к тебе, уже наполовину продвинулась. Но вижу, что это бессмысленно. Может быть, ты это сделаешь? Ты абсолютно не можешь себе представить, какая здесь напряженная жизнь. В больнице раненые, перевязочный пункт. Машины идут непрерывно. Переполнены санитарные поезда. О, Херберт, все это ужасно. <...> Я могла бы тебе еще много рассказать, дорогой муженек. Не знаю, дойдет ли до тебя письмо. Я передаю его через сопровождающего раненых. Не беспокойся за нас. Теперь у нас неплохо. К пушечному грому мы уже привыкли. Милостивый Бог, который и раньше нас поддерживал, защитит нас и дальше. Мы верим в него. И еще одно ты должен знать. Цебетнеры имеют одного поляка — рабочего. Он говорит по-русски. И это защита. Он добрый человек и поможет нам. Еще раз Бог с тобой. Твоя Хайде».

Письмо пленному Херберту Зименсу я отдать не мог, оно имеет военное значение. Он понял это. Спросил, что будет с женой, если русские займут Данциг, каково положение на других фронтах, правда ли, что Зейдлицу поручено формирование нового германского правительства, как присоединиться
к движению «Свободная Германия»?

Его товарищ унтер-офицер Эрнст Хардер спросил только одно: можно ли ему сорвать погоны, чтобы не принимали за офицера?

18 февраля 1945. На вопрос, чем объяснить сопротивление немецкой армии, несмотря на сложившуюся для нее обстановку, Герард Шейнах и Альфонс Фрикке отвечают по-разному: один, что немцы тоже были возле Москвы, другой — хорошие немцы должны верить в победу.

Перевожу захваченный документ 542-й дивизии народного ополчения.

«Для служебного пользования.

542-я дивизия народного ополчения. Информация и рабочие указания для офицеров национал-социалистического руководства.⁸

1. Вражеская агитация усиливает активность. Лозунги и слухи распространяются в немецком народе, чтобы смутить его и ослабить нашу военную мощь (вымыслы относительно созыва Рейхстага, эвакуации, японских мирных переговоров, объявления войны Швецией и т. п.). Это не должно, однако, у войск и населения вызывать испуга. Наша пропаганда должна вызывать: а) ненависть к еврейско-большевистскому врагу и плутократии (внешний враг); б) удар по трусам и сомневающимся (внутренний враг).

Оповещение о зверствах врага основывать исключительно на запротоколированных материалах. Оповещая о зверствах, необходимо подчеркивать, что твердость и решительность в бою теперь важнее, чем когда-либо раньше. Верность долгу решает исход войны.

2. Приводится выдержка из речи Александрова в Москве 21. 1. 45, где он призывает быть беспощадными к гитлеровским кровопийцам, людоедам и т. п.

3. Приводится сообщение из швейцарских источников о советизации Польши, призыве в Красную Армию молодых поляков, лояльности поляков к правительству в изгнании (Лондон) и о подпольной польской армии.

4. На участке нашей дивизии солдаты позволяют танкам противника без выстрела подойти к переднему краю, слушают призывы врага оставить позиции. Каждая попытка перебежки солдат должна пресекаться оружием и разъяснением.

По ознакомлении уничтожить. Подпись».

(Этот материал был отправлен мной в Москву И. Эренбургу и опубликован в «Красной звезде» 8. 3. 45.)

Среди документов штаба 252<-й> пехотной дивизии найден приказ командующего армейской группы «Висла» Г. Гиммлера от 14. 2. 45: «От населения в возрастающем количестве поступают жалобы, что немецкие солдаты грабят дома, покинутые жителями, разворовывают и уничтожают имущество бедных людей. Это должно быть прекращено и восстановлена дисциплина и порядок. Грабителей следует немедленно расстреливать. Участь людей, вынужденных покинуть родные места, тяжела и печальна... (И далее в том же духе.) Непреклонная воля армейской группы должна быть направлена к тому, чтобы возможно скорее освободить местность, захваченную врагом, и взять ее под крепкую защиту немецкой армии...»

21 февраля 1945. Ефрейтору Брумму 19 лет. На вопросы отвечает учениче­ски деловито. Несмотря на высокий рост, он выглядит мальчиком: белобрыс, курнос, близорук (в очках). После основного допроса спрашиваю: «Как вы думаете, что ждет вас?» — «Не знаю». — «А как поступают немцы с военно­пленными?» — «Их расстреливают офицеры». — «А солдаты?» — «Некоторые тоже. Если пленного и доведут до батальона, там убьют офицеры». — «А что вы думаете о нашем плене?» — «Вероятно, у вас так же». — «Значит, вы предполагаете, что я вас сейчас расстреляю?» Брумм задумывается и говорит:  «Нет. Вам нужны рабочие руки». — «Вы считаете это единственной причиной?» — «А что же еще?» — «То, что мы не немцы».

2 марта 1945. Эрих Копиц, 1896 года. Мобилизован в Данциге 31. 1. 45. С 1 февраля на фронте. В ночь на 1. 3 копали в лесу окопы, вышли русские танки, и все разбежались. Потеряли ориентировку, блуждали целый день, вышли на наши артиллерийские позиции и сдались. Все это рассказано эпическим языком.

«Значит, вы совершили два преступления: плохо воевали и сдались русским?» Удивлен. «Да, мы плохие солдаты. Но не дезертиры, не предатели родины. Мы не хотели перебежать, мы заблудились... сопротивление было бесполезно». — «И все же сдались в плен русским». — «Русские тоже люди». — «Разве? Но ведь русские не арийцы. Кстати, у вас есть удостоверение о происхождении?» — «Да, я ариец». — «Однако у вас черные и курчавые волосы. Сколько в вас еврейской крови?» — «Еврейской не имею, может быть роман­ской». — «Нацисты считают, что француз — это смесь европейца с негром, не так ли?» — «Не у всех французов есть эта примесь». — «Значит, фюрер не прав?» — «В основе все правильно, но есть отдельные ошибки». — «Значит, фюрер может ошибаться?» — «Он человек». — «А не сверхчеловек?» — «И все же человек». — «С какого года вы в NSDAP?» — «С 1936<-го>». — «Как вы относитесь к расизму, к уничтожению других наций, к войне?» — «Так писали в газетах, которые представляют общественное мнение». — «И такие газеты, как „Штюрмер“?» — «Это не правительственная и не партийная газета». — «А „Шварце корпс“?» — «Это газета СС. Пропаганда войны не была популярна. Это было давление. Мы воспитаны на принципах послушания, исполнения приказов».

По словам Копица, население не знает о лагерях уничтожения. Вспомнил, что в газетах упоминали Эренбурга, называли его подстрекателем (Hetze).

Хорста Децембовского нашли в Либихове под перинами, переодетого в штатское. «Солдат?» — «Да, солдат». — «Почему переоделись?» — «Война проиграна. Решил скрыться». На допросе лжет, что он штрафник, что прибыла дивизия СС «Великая Германия», что в их полк поступила новая артиллерия, что он полунемец-полуполяк, но польский знает плохо; что солдатскую книжку
и обмундирование он уничтожил. Мне надоело и обозлило его вранье. «Нас учили, что в плену надо обманывать». После этого он уже говорит правду.

6 марта 1945. Обер-ефрейтор Франц Туфке сам видел, как командир 542<-й> дивизии генерал-лейтенант Леврих расстреливал солдат, отставших от своих частей. За дивизией закрепилась слава Genickscussdivision (дивизия выстрела в затылок). Гиммлер издал приказ о повешении без суда. Всех пробывших вне части более 8 часов и не явившихся добровольно на сборный пункт казнить.

В 3<-м> взводе 6<-й> роты 1077<-го> пп 30 человек из народного ополчения, в двух других взводах — пополнение из «кавалерийской группы Данциг». Сформированный батальон «Кребс» передан в состав 1078<-го> пп.

9 марта 1945. Девочка-немка. Встретив нашего офицера, вскинула руку и сказала «Хайль!». Рефлекс...

В письме из Бурга подруга Вернера Исслера подбадривает солдата: «Не будем терять бодрости, милый Вернер. Если будет очень тяжело, подумай о нас — и все пройдет. В мыслях мы всегда жмем оба больших пальца за наших солдат на фронте... Нужно поражаться, как мужественно люди переносят свою судьбу. От воздушных налетов нам здорово достается... И, несмотря на это, мы им нелегко достанемся. Мы знаем, что можем положиться на вас на фронте. Как на железную стену...»

17 марта 1945. Ночью фашисты контратаковали и оставили несколько трупов. На одном нашли текст песни «Черная Наташа» («Солнце зашло за Волгой...»). Песня запомнилась солдату, по-видимому, воевавшему под Сталинградом.

19 марта 1945. Пленные из боевой группы СА Штофора. 200 немчиков — мальчишек 27 года рождения. Все из Гитлер-югенд. Рассказывают, что в Данциге видели много русских пленных — роют окопы и противотанковые рвы. Они легко одеты, их бьют, плохо кормят.

23 марта 1945. Шофер Ганс Тютч и ефрейтор Хельмут Вернер отступали от Нарева (1077<-й> пп). Из полка бежали, были задержаны и получили по три года исправительной тюрьмы. Отсидели пять недель. В составе группы «условно наказанных» вошли в состав 12<-й> авиаполевой дивизии (сформирована из «безработных» аэродромщиков). До начала марта дивизию доколачивали в Латвии. 13 марта перевезли морем в Данциг и тут же бросили на фронт. 21 марта Тютч и Вернер смылись и спрятались до 23. 3.

Командир 12<-й> дивизии Вебер утвердил смертный приговор обер-лейтенанту Ридельбауэру, «допустившему русского агитатора в роту и не пресекшего агитацию... Некоторые его солдаты перебежали к противнику, а сам ротный дезертировал и был пойман в 2-х километрах за передовой линией... Приговор приведен в исполнение. Точно так же, как я защищаю и уважаю каждого честного и храброго солдата, я буду с беспощадной жестокостью пресекать трусость и распущенность».

 Из приказа Вебера от 14 марта: «Нет отстающих, есть дезертиры. Каждый задержанный вне передовой будет повешен. В Данциге висят восемь человек с досками на груди: „Я был слишком труслив, чтобы воровать“».

Сдался лейтенант Людвиг Шейк. Признается: «Я мог бы пересидеть. Спрятаться. Но зачем? Сегодня или завтра, какая разница? Офицеры считают, что расстрел в русском плену неминуем». — «Почему же не застрелились?» — «Маленькая надежда все же была».

3 апреля 1945. В квартирах — брошенные офицерские мундиры. Офицеры переодеваются и пытаются смешаться с гражданским населением. Об этом свидетельствуют и попавшие в плен солдаты.

На стенах данцигских домов плакаты: «Спасайся от красной смерти!». На автомашинах надпись: «Kampf!».

Самый старый пленный из 19<-го> пп — ему 63 года.

25 апреля 1945. Началось форсирование. Первые пленные из-за Одера. У ефрейтора Фрица Подлех — листок с тщательно перепечатанным предсказанием шведа Свена (см. январские записи). Он с грустью прячет листок в карман.

26 апреля 1945. Пленные рассказывают, что знают о боях севернее Штеттина и под Берлином.

Был слух, будто после смерти Рузвельта Америка заключит перемирие с Германией и скоро положение изменится.

«Солдаты этому верят?» — «Нет, мы видели, как „Бостоны“ бомбили Штеттин. Кроме того, были бы американские листовки... Но их нет».

 Первый пленный — из русских, солдат 69<-го> полка 28<-й> дивизии СС «Валония» по фамилии Турчанинов. Зовут Макс. Родился 10 октября 1929 года в Бельгии и уже полгода солдат. Мобилизован в Бельгии. Его отец — русский, капитан царской армии, женат на бельгийке. Семья (у Макса брат и сестра) живет в Бельгии.

«Как отец относился к революции?» — «В семье не говорили о политике». — «Хотел ли отец вернуться в Россию?» — «Конечно! После изгнания большевиков...»

29 апреля 1945. Подполковник Альберт Эльшлегер воевал в 1914—18 годах простым солдатом. В 1927 году вернулся в армию, решив стать офицером.
В просьбах послать на фронт отказывали из-за болезни желудка. Использовали преподавателем в офицерской школе. Лишь в январе 1945 года назначили командиром 85<-го> пулеметного (М) батальона (пулеметный батальон, скорее всего, подразделение укрепленного района). «М» в скобках означает Magen (желудок) — так сказать, «желудком мающийся батальон».

«То есть они не больные, — спохватывается он, — они только не могут делать больших переходов». На все вопросы о группировке и вооружении дает уклончивые, бессодержательные ответы. Подсказанные мною ответы, убеждаясь, что нам это известно, подтверждает. Разговор переходит на общие темы. Он уверен, что «эта война не последняя: будет еще война между Россией и Америкой. Англия всегда всем и во всем мешала. Почему Россия не имеет открытых портов, почему Россия не взяла Константинополь? Англия никогда не воюет один на один, но всегда вмешивается во все войны. Пу сути, в Европе есть две силы — Германия и Россия, но им не из-за чего воевать». Макс уверяет, что он всегда был сторонником связи с Россией.

«Кто же виноват в этой войне?» — «Политика!» — «Да, но политику делают люди?» — «Во всяком случае, военные в этом не виноваты».

Здесь, по существу, — конец дневника. На этом кончается последняя военная запись.

Наша дивизия практически воевала еще несколько дней. В первых числах мая мы заняли (без боя) городок Барт на берегу Балтийского моря. Продвигаться было некуда. Война для нас закончилась.

Пленных приводили толпами. Их только пересчитывали. Сведений от пленных уже не требовалось. Я был по горло занят обработкой документов и отправкой их в корпус. Было не до дневника.

Через месяц нас двинули на восток. По дороге я записал несколько впечатлений. В Гриммене слышал фразу одной немки: «Поверьте, фрау Гертвиг, через шесть недель здесь будут англичане». Там же, в Гриммене, видел, как немки скребут мостовые и моют стены домов. Много зелени, чистота.

З июня прошли Анкламм — большой город, сильно пострадавший, но и в нем целые улицы вымыты.

3 июня — Пазевальк — город развалин. Это последствия войны, но уже не война.

Маленькие записные книжечки, содержание которых я теперь перечитал, пролежали у меня в столе почти забытыми тридцать лет. Я понял, что место этим книжечкам в Музее боевой славы нашей 44-й гвардейской дивизии в Красной Поляне под Сочи. С трудом заметки, сделанные простым карандашом, полустершиеся, переписали следопыты краснополянской средней школы. Зимой 1976—1977 года я прочитал записи и вставил пропущенные строки, которые следопыты не смогли разобрать.

Так появился этот дневник.

¹ Генерал Сикорский, Владислав — премьер-министр польского эмигрантского правительства в Лондоне, военный министр и Верховный главнокомандующий. Погиб в авиационной катастрофе в 1943 году.

² Тадеуш Костюшко (1746—1817) — польский военный деятель, руководитель национально-освободительного восстания 1794 года. Именем Костюшко названа 1-я дивизия Войска польского (1943).

³ В июле—августе 1943 года англо-американские войска высадились на Сицилии. Фашист­ский режим рухнул. Италия вышла из войны, а в октябре объявила войну Германии.

⁴ Началась Висло-Одерская операция Красной Армии. Перешли в наступление 1-й и 2-й Белорусские и 1-й Украинский фронты. В дальнейшем оперция переросла в битву за Берлин. 44-я гвардейская дивизия перешла в наступление 14. 01. 45 с плацдарма на реке Нарев севернее Варшавы.

⁵ Старший лейтенант П. М. Рафес, сам того не подозревая, зафиксировал важный факт в развитии нашей тактики. Противник привык к артподготовкам и атакам на рассвете. На этот раз наше командование отошло от шаблона и начало наступление в полдень. Артпод­готовка застала немцев спящими. Эффект превзошел ожидания. Первая позиция немецкой обороны была быстро прорвана.

Не мог знать старший лейтенант и того, что наше наступление на Нареве началось на восемь дней ранее намеченного срока. Англо-американские войска в Арденнах в январе 1945-го несли большие потери и запросили у нас помощи. Переход в наступление 14 января заставил немцев отказаться от активных действий в Арденнах и начать переброску войск на Восточный фронт.

⁶ Ирония Бернда свидетельствует о том, что немцы уже ставили под ружье немощных стариков.

⁷ Немецкие войска под командованием генерала Вальтера фон Зейдлица вели бои в Сталинграде, в районе Мамаева кургана. После сдачи в плен советским войскам генерал Зейдлиц возглавил антигитлеровскую организацию «Свободная Германия».

⁸ Это комиссары — представители нацистской партии в войсках.

Публикация, вступительная заметка
и примечания Петра Горелика