ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Борис  Парамонов

КОТОШИХИН

Слава Григорий тебе Котошихин!

Ты ль не освистан, ты ль не ошикан.

Я же, тебе воздающий решпект,

блюдце крутнув, вызываю твой спектер

и присягаю, что слово «дефектор»

не выводимо из слова «дефект».

Служба подьячим в Посольском приказе

предоставляет немало оказий,

слезши с полатей, увидеть бел-свет.

Ты выездной, хоть и бит батогами,

то есть при случае родине-маме

сможешь послать пионерский привет.

Патеры! Пэры! Вельможное панство!

Большего нету на девок обманства,

чем на московской и псковской Руси.

Разве что в оные дни в Израиле

Лию подсунули вместо Рахили:

спи, мол, Иаков, и свечку гаси.

Нем ли немчин, но уж точно не чумен,

чинен и внятен, опрятен, разумен,

знает в обычае меру и вес.

Только на этот молочный обычай

глаз положил ты, и шею набычил,

и на чужую корову полез.

Русским, этруском, цыганом ли, жидом —

не изменяйте отечества видам,

как обучал журавлей Хомяков.

Вот и окончился путь твой окольный:

плаху тебе приготовил Стекольный

вместо родимых цепей-батогов.

Ио и Клио и Лия с Рахилью —

значит, не быть тебе лагерной пылью,

но и чужой не засеять бразды.

Угомонившие бури и яри,

волос не бреют и преют бояре,

в лоно закона уставя брады.

Грешен, люблю притвориться спиритом,

мордою в блюдо, рылом обритым.

Вызвал Григория: сродник? — свояк!

Оба в нетях, как тогда, так и ныне,

винны-невинны, спиритус вини,

винные духи, Виниус дьяк.