ВЗГЛЯД ИЗ ВЕНГРИИ

Эрне  Кешкень

События, предшествовавшие смене режима

Венгрия и Советский Союз в конце 1980-х годов 

В 1980-е гг. в Венгрии — естественно, исключительно в рамках господствовавшего тогда режима — наблюдалась постепенная модификация внешней политики и политики безопасности, демонстрировавшая стремление к независимости и желание приспособиться к многополярному миру. Это проявилось в присоединении Венгрии к ряду западных организаций (Всемирному банку и Международному валютному фонду в 1982 г.), в нала­живании связей с Европейским экономическим союзом и даже в использовании новой терминологии — в тот момент в обиход входили такие термины, как «взаимозависимость», «европейские ценности и интересы», «эко­номические санкции», «психоз отстающих» и т. д.¹ Вследствие этого венгерская внешняя политика в конце 1980-х гг. стала «относительно независимой» и Венгрия получила возможность сыграть роль мостика между Востоком и Западом.²

Во второй половине 1980-х гг., параллельно с ослаблением политиче­ского режима, этот процесс стал прогрессировать, его проявления обнаруживались уже во многих областях. В 1988 г. были налажены дипломатиче­ские контакты с Израилем и Южной Кореей; в 1989 г. в Будапеште Венгрия, Италия, Югославия и Австрия создали для развития регионального сотрудничества так называемую «квадрагональ» (Quadragonale), позднее получившую название Центрально-европейской инициативы; Венгрия подала заявку на членство в Евросоюзе, налаживались связи с Североатлантической ассамблеей. В сентябре 1989 г. была открыта венгерско-австрийская граница и т. д.

Правительство Кадара первоначально относилось к действиям горбачевского руководства с большой долей скепсиса, подчеркивая, что Венгрия уже перешагнула через опыт советских реформ³, — однако по мере углубления кризиса в Венгрии венгерское руководство обнаруживало все большую открытость в отношениях с СССР. Соответственно, участились встречи в верхах: Первый секретарь ВСРП Янош Кадар в сентябре 1985 г. встретился в Москве с советским руководством — в первую очередь с Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым, а премьер-министр Карой Грос в июле и в октябре 1987 г. вел переговоры с премьер-министром СССР Николаем Рыжковым.⁴

Среди лидеров социалистических стран Центральной и Восточной Европы Горбачев симпатизировал только Кадару и Ярузельскому.⁵ По мнению помощника Горбачева по международным делам Анатолия Черняева, Горбачев «глубоко уважал Яноша Кадара».^.6 Западные исследователи также отмечают, что советский лидер ценил результаты венгерских экономиче­ских реформ.⁷ Вместе с тем посткадоровским социалистическим руководством в Советском Союзе удовлетворены не были. Во время визита в Моск­ву Кароя Гроса в июле 1988 г. советское руководство охарактеризовало его как превосходного технократа, но не как настоящего политика.⁸

С укреплением венгерских оппозиционных организаций и общей либерализацией прессы, в печати стали появляться все более критичные отзывы о Советском Союзе, и это не ускользнуло от внимания советских руководителей среднего звена. В конце 1988 г. заместитель Международного отдела ЦК КПСС В. Мусатов «дружественно» предупредил венгерского посла в Москве Шандора Райнаи, что, если поток негативных материалов об СССР не прекратится, Москва заявит протест в официальной форме.⁹

Как и все тогдашние социалистические страны, на территории которых присутствовали советские войска, Венгрия до 1990-х гг. не была независимой ни в политическом, ни в военном смысле. В то же время, пользуясь небольшим правом на свободу, венгерский политический режим старался хотя бы в этих рамках расширить свои возможности и ослабить советское влияние. В период изменения режима венгерская экономика была частью мировой социалистической экономики и участвовала в так называемом международном социалистическом разделении труда. Все экономические реалии страны подчинялись этому распорядку. В 1980-е гг. были предприняты некоторые шаги с целью ослабления экономической зависимости страны и расширения границ национальной экономики. К таким шагам следует отнести, как уже говорилось, членство во Всемирном банке и присоединение к Международному валютному фонду, — однако эти шаги не особенно способствовали снятию социалистических оков. Венгрия вынуждена была балансировать между социалистической и мировой экономикой. Мы не должны забывать, что советские войска покинули территорию Венгрии лишь в 1991 г., поэтому, несмотря на постепенное вытеснение доктрины Брежнева и обостряющиеся внутренние проблемы Советского Союза, над венгерским политическим строем все эти годы дамокловым мечом висе­ла возможность советской военной интервенции. Настоящим прорывом к са­-мостоятельности стали первые свободные парламентские выборы, состоявшиеся в 1990 г., а также политика сформированного по результатам этих выборов венгерского правительства.

Во второй половине 1980-х гг. венгерское реформаторское политиче­ское руководство, освободившееся от Кадара, постепенно брало власть
в свои руки. Продолжая осторожное балансирование, вполоборота к Моск­ве, новые власти попробовали воспользоваться появившимися политическими возможностями. В Советском Союзе в это время правительство Горбачева уже завершило ускорение общественно-экономических процес­сов, гласность была достигнута, и после января 1987 г. казалось, что процесс, объявленный как период перестройки, исчерпал себя. Кризис режи­ма усугублялся.

Естественно, до появления нового режима Венгрия продолжала пребывать в политической зависимости от СССР. В период переговоров во время частых визитов в Москву реформаторское политическое руководство ВСРП сохраняло вид политического партнера Советского Союза. Однако не прекращались попытки прощупать новые политические возможности и добиться большей самостоятельности за счет внутренних разногласий в руководстве КПСС.¹⁰ Находившаяся тогда у власти венгерская политическая элита — как и ее московские партнеры, руководство КПСС, — по-прежнему представляла будущее в рамках существующего режима и до 1989 года пробовала реформировать социализм. Политики продолжали размышлять исключительно в русле изменения модели даже тогда, когда ситуация менялась каждый месяц. До 1989 г. мысль об изменении режима появлялась только у представителей укрепляющейся венгерской оппозиции. Распад Советского Союза до 1991 г. не могли предвидеть даже самые дальновидные предска­затели.

Венгерские политические лидеры то и дело проверяли советское руководство на прочность, выясняя, как далеко может зайти общество по пути независимости, где находятся границы горбачевской политики. Таким, например, было заявление Имре Пожгаи в октябре 1988 (!) г. о не­-обходимости демонтажа устаревших во всех смыслах технических ограждений, формировавших так называемый «железный занавес» на западной границе. Советское руководство, занятое своими внутренними проблемами, никак не отреагировало на это заявление.¹¹ Другой пример: перед налаживанием дипломатических отношений с Израилем находившийся тогда в Москве премьер-
министр Венгрии Миклош Немет доложил об этом намерении Горбачеву и в завуалированной форме попросил разрешения на этот дипломатический шаг.¹² Советский лидер возражений не высказал. Венгерское политическое руководство не рассчитывало на приближающийся распад Советского Сою­за; тогда можно было лишь предполагать, что реформаторскому правлению Горбачева придет конец, за которым последует консерва­тивный переворот под управлением, например, Лигачева.¹³ Незадолго до наступления переломного 1990 г. венгерское политическое руководство продолжало полагать, что Венгрия сможет сыграть роль моста в отношениях между Востоком и Западом. Так, на переговорах в Москве в июле 1989 г. тогдашний председатель ВСРП Реже Ньерш на вопрос Горбачева о том, какое направление выберет Венгрия, сообщил, что «мы не сможем осуществить наши задачи в отношениях между социалистическими партнерами, если не будем развивать контакты с капиталистической экономикой. Поэтому мы думаем в рамках двурыночной концепции, и для этого имеется народная поддержка на родине».^.14

В начале 1989 г. советское руководство — наблюдая нарастающие перемены — обнаружило желание получить общее представление о том, какое направление получит развитие восточноевропейских стран и какие альтернативы можно предугадать относительно будущего. В феврале 1989 г. ответственный секретарь по внешним связям ЦК КПСС Александр Яковлев, имевший немалое влияние, запросил у Института всемирной социалистической экономики доклад по Восточной Европе: в документе должны были освещаться текущие события и даваться обзор перспектив развития отдельно взятых стран. Похожие обобщающие документы Яковлев запросил и у Международного отдела ЦК КПСС, МИДа и КГБ. Кроме материала из КГБ, эти документы доступны сейчас для частных исследователей. Суть этих материалов изложена в книге Ж. Левеска о 1989 г. Анализ ситуа­ции, предоставленный ЦК КПСС и Институтом им. Богомолова, включен в книгу «Переговоры Горбачева с венгерскими руководителями».^.15

Следует согласиться с оценкой Левеска: Институт им. Богомолова создал самое передовое представление как о регионе, так и об отдельно взятых странах и воссоздал реальную картину сложившейся ситуации; картина будущего, о которой писалось, позже подтвердилась.¹⁶

Но даже этот анализ не допускал «быстрого последовательного развала» — на это действительно никто не рассчитывал, но применительно
к отдельным странам исследование говорило о начавшемся распаде общест­венно-политического строя. В случае с Венгрией работа даже не исключала формирования анархических ситуаций. По одному из описанных там сценариев, инициативу перехватывала какая-либо из реформатор­ских пар-тий и добивалась постепенного введения парламентского строя. Документ рекомендовал Советскому Союзу самостоятельно организовать и отрегулировать неизбежное ограничение своего присутствия в Восточной Европе, так как только в этом случае СССР сможет сохранить политиче­ское влияние в этом регионе.¹⁷

По сравнению с материалом Института им. Богомолова анализ ЦК КПСС был намного консервативнее. В основном это была работа заведующего Международным отделом Валентина Фалина, хотя можно предположить, что его заместитель Валерий Мусатов, считающийся экспертом по Венгрии, тоже принимал участие в подготовке документа. Материал Центрального Комитета давал более оптимистичные прогнозы в отношении социалистического будущего Восточной Европы, указывая на «глубокую укорененность» социализма в этих странах. Из трех обрисованных там сценариев оптимальным представлялся процесс демократизации, происходящий под руководством правящей партии и направленный на создание новой формы социализма. Перемены, сопровождающиеся постоянными мелкими кризисами, казались худшим вариантом, поскольку при таком сценарии партия должна будет идти на постоянные уступки. Наконец, наиболее неблаго­приятным вариантом для Советского Союза и для социализма в целом считался отказ правящих партий от реформ, влекущий за собой общественное противостояние и репрессии. В качестве одного из главных выходов из ситуации ЦК называет обновление СЭВ и серьезное реформирование Варшавского договора.¹⁸

По мнению Левеска, среди трех упомянутых материалов самой слабой является работа МИДа. Она же выглядит наиболее консервативной — из чего канадский политолог делает вывод, что министерство Эдуарда Шевард­надзе не было сильно озабочено судьбой Восточной Европы. В документе МИДа упор делается на то, что, получив место в парламенте, оппозиция в этом регионе частично или полностью отстранит от власти коммунистические и рабочие партии. (Другой вопрос, что на какое-то время этот прогноз оказался справедливым.) Поэтому общим предложением МИДа была защита социализма: нельзя допустить, говорилось в документе, чтобы какая-то из стран этого региона свернула с пути социалистического развития. Однако доклад не объясняет, как это сделать, исключая в то же время возможность вооруженной интервенции.¹⁹

По сравнению с советскими оценками ситуации, сделанными в начале 1989 г., в Венгрии с каждым месяцем становилось все яснее, что при отсутствии внешнего военного вмешательства в стране произойдет смена режима.²⁰ На это указывают важнейшие политические события 1989 г.: 28 января заведующий историческим подотделом ЦК ВСРП Имре Пожгай переименовал события 1956 г. в народное восстание (воспользовавшись отсутствием Генерального секретаря ВСРП Кароя Гроса, принимавшего участие во Всемирном экономическом форуме в Давосе); в феврале ЦК ВСРП принял решение о необходимости политического плюрализма;²¹ в феврале же положение о ведущей роли партии исключили из проекта новой конституции;²² 16 июня состоялось перезахоронение Имре Надя, в июне же начались переговоры за круглым столом между политической оппозицией и ВСРП о мирном переходе к демократической политической системе; 6 июля умер Янош Кадар, а в ноябре состоялось народное голосование «Четыре да» — инициированный оппозиционными партиями референдум о процедуре президентских выборов, об упразднении так называемой «рабочей дружины», об отчете об имуществе ВСРП (затем ВСП) и об упразднении партийных организаций на рабочих местах. Эти процессы в немалой степени ускорились благодаря ряду международных событий: огромную роль сыграло открытие австрийской границы со стороны Венгрии в конце ию­-ля — начале августа и 10 сентября для пропуска беженцев из ГДР; важной вехой стало падение Берлинской стены 9 ноября 1989 г. Перед открытием австрийской границы руководство венгерского МИДа «прощупало» Москву, заранее заявив в форме ноты о планируемой акции министру иностранных дел Шеварднадзе. Ласло Ковач, занимавший в то время пост госсекретаря МИДа Венгрии, сообщил Левеску, что Шеварднадзе расценил планируемый венграми шаг как дело, касающееся только Венгрии, ГДР и ФРГ.²³ Венгерское руководство восприняло ответ советского министра как зеленый свет.

Определяющие венгерские события 1989 г., конечно же, обсуждались во время двусторонних венгеро-советских встреч. В Москве эхом отозвались переоценка Пожгаи событий 1956 г. и решение ЦК ВСРП от 10—11 февраля 1989 г., признающее термин «народное восстание» — хотя и с акцентом на то, что в октябре 1956 г. в стране укрепились контрреволюционные настроения. Общий смысл решения ЦК ВСРП сводился к поддержке системы многопартийности. Это была последняя тема, обсуждавшаяся в мае 1989 г. во время визита в Советский Союз министра внутренних дел Венгрии Иштвана Хорвата — тогда он приезжал в Москву по приглашению председателя КГБ Владимира Крючкова.²⁴ В ответ на доклад Пожгаи в ЦК КПСС подготовили проект письма-протеста (его составил заведующий Международным отделом ЦК КПСС Валентин Фалин), но в конечном итоге по решению Горбачева этот документ не был отослан (в данном случае можно не без основания предположить, что за этим решением стоял профессионализм В. Мусатова). Валерий Мусатов утверждает, что подготовленный Фалиным проект письма подчеркивал контрреволюционный характер венгерских событий 1956 г.^{25 Д}ругой вопрос, что в Будапеште неотправку этого письма могли расценить как одобрение со стороны советского реформаторского руководства.

Это, однако, не значит, что Горбачев не поднимал тему доклада Пожгаи во время двусторонних встреч. В ходе переговоров с венгерским премьер-министром Миклошем Неметом 3 марта 1989 г. в Москве Горбачев высказал следующий упрек: «Пожгаи доходит в своей речи до крайностей. Начало событий 1956 г. действительно характеризовалось народным недовольством, но затем дело дошло до контрреволюции, до кровопролития, а это нельзя оставить без внимания». Миклош Немет обошел данный аргумент, так как считал, что «главное — чтобы этот вопрос не привел к расколу в обществе».^.26

К теме 1956 г. Горбачев вернулся и во время встречи с Генеральным секретарем ВСРП Кароем Гросом, состоявшейся 23—24 марта 1989 г. в Москве. Горбачев только казался уступчивым: он заявил, что «оценка 1956 г. — ваше дело», однако, упоминая пражскую весну 1968 г., Горбачев назвал чехословацкие события контрреволюционными, проводя, таким образом, аналогию с 1956 г.

Можно предположить, что настойчивость Горбачева объясняется предельной твердостью позиции самого Гросса: Генеральный секретарь ВСРП подчеркнул, что в отношении 1956 г. он поддерживает позицию партии, высказанную в декабре 1956 г. (заседание Временного ЦК ВСРП, состоявшееся 2 декабря 1956 г., объявило октябрьские события контрреволюцией). Горбачев с этим был согласен и еще раз заявил, что сегодня необходимо исключить возможность повторения внешней интервенции во внутренние дела социалистических стран.²⁷

В Советском Союзе не все могли уследить за темпом изменений в рассуждениях самих венгров о 1956 г. Летом 1989 г. ЦК КПСС серьезно упрекнул заместителя директора Института им. Богомолова Л. Ягодовского за то, что тот в заявлении японской газете расценил советскую военную интервенцию 1956 г. как «историческую ошибку». Критике был подвергнут и другой сотрудник Института им. Богомолова — Е. Амбарцумов, написавший в «Московских новостях» о «самопожертвовании Имре Надя» и осудивший его вероломное задержание и последовавшую за этим смертную казнь. По мнению Амбарцумова, «несмотря на то, что Имре Надь был осужден будапештским судом, бесспорно, это наша вина — вина тогдашнего лидера Хрущева».²⁸  Венгерский отдел российского МИДа предложил редакции газеты не публиковать данную статью.²⁹

Заслуживает внимания и тот факт, что США играли в этих процессах сдерживающую роль, то есть были сторонниками обдуманных шагов. В этот период визиты Джорджа Буша в Венгрию и в Польшу в июле 1989 г. означали не только сильную поддержку, но и серьезное предостережение для СССР. Визит Буша подразумевал завершение политики, сформировавшейся до его вступления в должность, — важнейшие ее элементы в январе 1989 г. обсуждались на переговорах в Москве влиятельнейшим американским политиком-международником Генри Киссинджером. Буш в своем письме Горбачеву предлагал медленное преобразование Центральной и Восточной Европы и в то же время обращал внимание на опасность немецкого национализма. Он обещал, что, если СССР воздержится от применения силы, США не будет ускорять ход процессов.³⁰

На речь Виктора Орбана, произнесенную на церемонии перезахоронения Имре Надя, в которой он как один из руководителей ФИДЕС требовал немедленного начала переговоров о незамедлительном выводе советских войск из Венгрии, — Москва официально не отреагировала. Но на речь Орбана отреагировал советский посол Владимир Стукалин. На пресс-конференции 21 июня он заявил, что не остались без внимания антисоветские ноты некоторых речей, произнесенных на церемонии перезахоронения Имре Надя, а также демонстрация перед зданием советского посольства, имевшая место за день до похорон. Он добавил, что эти мнения не отражают ни точку зрения официального венгерского руководства, ни точку зрения общества.³¹

О переоценке венгерских событий 1956 г. и перезахоронении Имре Надя и его соратников советская пресса писала достаточно сдержанно. Советская официальная позиция во многом расходилась с оценками венгерского руководства: советской стороне казалось, что лучше умалчивать о том, что происходит сейчас в Венгрии, чем быть заподозренными во вмешательстве. И это было достаточно легко осуществить, потому что совет­ское население намного больше интересовалось военным вмешательством в Прагу в 1968 г. и вторжением в Афганистан в 1979 г.

Официальной точке зрения о событиях в Венгрии максимально соответ­ствовала статья В. Мусатова, опубликованная в № 24 журнала «Новое время» (1989) за подписью Валерия Леонидова (за статьей стоял целый авторский коллектив под руководством Мусатова; имя и отчество Мусатова — Валерий Леонидович). В статье отвергались термины «народное восстание» и «революция», а личность Имре Надя изображалась крайне односторонне и с искажениями.³² Владимир Шемяненко, советский посол, аккредитованный при Европейских экономических обществах, еще тверже заявил газете «Le Soir»: советские действия 1956-го и 1968 гг. имели законную основу. Правда, он выразил надежду, что эти вмешательства не повторятся.³³ В октябрьском номере «Военно-исторического журнала» генерал армии Лащенко, командовавший в 1956 г. специальным корпусом в Секешфехерваре, назвал 1956 г. контрреволюцией, Имре Надя — предателем, а Запад обвинил в организации «контрреволюции» в целом.³⁴

Но в Советском Союзе эту точку зрения разделяли не все. Комментатор «Известий» Александр Бовин в телепередаче от 12 февраля подчеркнул, что было бы целесообразно переосмыслить оценку военных действий в Венгрии в 1956 г. и в Чехословакии в 1968 г.³⁵ 

Выразили свое мнение по поводу 1956 г. и венгерские партии. 18 августа 1989 г. в письме, адресованном Михаилу Горбачеву, руководители Союза Свободных Демократов просили председателя Верховного Совета о том, чтобы руководство советского государства официально осудило интервенции 1956-го и 1968 гг., нарушающие международное право.³⁶

В свою очередь, советская пресса достаточно подробно писала о событиях, предшествовавших перезахоронению 16 июня, — о самЛй траурной церемонии и о прозвучавших там антисоветских высказываниях. Сам факт перезахоронения Имре Надя вызвал острую критику в передачах ТАСС для зарубежья 20 июня. В то же время пресс-секретарь МИДа Г. Герасимов заявил, что мнение обозревателя ТАСС Александра Кондрашева — его личное дело. Звучали и противоположные оценки: организация «Мемориал», занимающаяся историко-политическими вопросами, 16 июня выразила свою солидарность с Имре Надем и его соратниками, а также с жертвами политических процессов 1956—1962 гг.³⁷

В это время советское руководство продолжало контактировать с ведущими политиками ВСРП, не предпринимая активных попыток к установлению сотрудничества с реформаторами. В свою очередь, в руководстве ВСРП сторонники Гроса следили за тем, чтобы Пожгаи и его сорат­ни­ки не могли поддерживать прямую связь с командой Горбачева. Реформаторы не получали мест в партийных делегациях, выезжающих в Советский Союз, и не могли быть членами венгерской делегации во время визитов высокопоставленных советских гостей. Одна из случайных встреч произошла на Конгрессе итальянской коммунистической партии в Риме: то­гда Пожгаи удалось провести в советском посольстве в узком кругу переговоры с Александром Яковлевым, вторым лицом в горбачев­ском руководстве. Ужин состоялся 21 марта 1989 г. Правда, встреча для Пожгаи закончилась разочарованием, так как Яковлев передал слова Горбачева о том, что во всем следует придерживаться политики Гроса.³⁸ Поведение советского руководства предостерегло Пожгаи и его соратников от радикальных шагов; сложилось мнение, что процесс реформирования должен завершиться внутри ВСРП. Секретарь ЦК ВСРП Матьяш Сюрош пытался, по его словам, организовать встречу Горбачев — Пожгаи, но в конечном счете этого не произошло.⁴⁰ По утверждению Мусатова, во время визита Пожгаи в Моск­ву в мае 1989 г. его запланированная встреча с Горбачевым была отменена по просьбе Кароя Гроса.⁴¹

Неясно, до какой степени советское руководство обладало актуальной и достоверной информацией о ситуации в Венгрии. Во всяком случае, тогдашние руководители СССР продолжали рассчитывать на реформирование социализма и полагали, что в Венгрии той же линии придерживается Карой Гросс, — поэтому его стоит поддержать. Министр иностранных дел Шеварднадзе, посетивший Будапешт в июле 1989 г., заявил в конфиденциальном кругу, что руководители ВСРП должны делать все возможное для удержания позиций в партии. Левеск, ссылаясь на разговор с Имре Сокаи, пишет, что вместе с тем Шеварднадзе просил венгерских руководителей без согласия Москвы не заключать никаких договоров с западными интеграционными структурами, включая Европейский экономический союз и НАТО.⁴²

Особым показателем венгерско-советских отношений была судьба венгров, проживающих в Советском Союзе. В Закарпатье, где политика перестройки обеспечила местным венграм бЛльшую свободу, по инициативе интеллигенции и под руководством Шандора Фодо, 26 февраля 1989 г. был сформирован Культурный союз венгров.⁴³ Организацию — которая стала первым культурным, а в реальности и политическим национальным союзом в Украине — позже зарегистрировали под именем «Культурный союз закарпатских венгров», хотя местные партийные чиновники пробовали уговорить венгерское население последовать польскому примеру и основать Общество дружбы.⁴⁴ Стремительное создание этой организации и формирование отделений на местах указывало на то, что в ее возникновении имелась огромная потребность.⁴⁵ Консервативное партийное руководство Закарпатья после многомесячных задержек с трудом согласилось на регистрацию КСЗВ. Секретарь областного комитета КПСС еще в мае 1989 г. продолжал заявлять, что КСЗВ является альтернативной группировкой, противостоящей партии. Противостояние основывалось на том, что глава украинского ЦК В. В. Щербицкий, ссылаясь на опасные примеры Грузии и Прибалтики, призвал партию к более эффективным мерам против оппозиционных организаций.⁴⁵ Это значительно затрудняло проведение собраний, посвященных памяти жертв сталинизма: местное партийное руководство пресекало подобную деятельность разнообразными административными методами.⁴⁶ Несмотря на все трудности, ситуация в Закарпатье стремительно менялась, и осенью 1989 г. на повестке дня стояла уже автономия. Этому украинское партийное руководство резко воспротивилось, и первый секретарь Закарпатского обкома партии Г. И. Бандровский в ноябре 1989 г. связал идею автономии с зарубежным влиянием.⁴⁷

Меняющаяся ситуация требовала усиления дипломатического и консульского присутствия Венгрии в Закарпатье: осенью 1989 г. в Совет министров поступило дело о создании ужгородского консульского представительства. Согласно этому документу, расширение традиционных экономических, политических, культурных и межнациональных связей, рост пассажиропотока и товарооборота на этой территории, а также проживание там почти 200 000 венгров требовали создания в Ужгороде генерального консульства Венгерской республики.⁴⁸

Организацию, подобную закарпатской, создали в начале 1989 г. и венгры, проживающие в Эстонии: в Тарту открылось Венгерское культурное общество им. Михая Мункачи. БЛльшая часть проживавших в Эстонии венгров попала туда из Закарпатья.⁴⁹

Политические процессы конца 1980-х сыграли огромную историческую роль в демократизации венгерского общества, в смене общественного строя мирным путем, в обретении полной независимости страны и создали условия для образования парламентской республики и демократических институтов. Благодаря им в 1990 г. в Венгрии прошли первые свободные парламентские выборы, где граждане смогли определить дальнейший путь развития страны. Конечно, споры о событиях последних двадцати лет — о путях развития, об интенсивности преобразований — ведутся до сих пор, но историческую значимость событий конца 1980-х никто не оспаривает.

Стоит отметить, что упомянутые в статье венгерские культурные общества активно работают и по сей день. Они по-прежнему играют значительную роль в сохранении культуры, языка, образовании, самобытности венгерских национальных меньшинств. Их главная цель — не оказание помощи в процессе репатриации, а, наоборот, создание условий, при которых венгерское население могло бы сохранить свою культуру, родной язык в тех странах, где им выпало жить.

¹ Киш Й. Л. От кадаризма до членства в Евроcоюзе: метаморфозы венгерской внешней политики // Внешняя политика Венгрии в ХХ веке. Будапешт, 2004.

² Бекеш Ч. Венгерская внешняя политика в режиме советского союзничества, 1968—1989 // Внешняя политика Венгрии в ХХ веке.

³ Рапп З. Изменения режима в Венгрии, 1987—1990. Будапешт, 2006. С. 24.

⁴ Венгерский национальный архив ХIХ-J-1-j-1988-145-10-00623.

⁵ См.: Горбачев М. Жизнь и реформы. Книга 1—2. М., 1995.

⁶ Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. По дневниковым записям. М., 1993. С. 82.

⁷ См.: Левеск Жак. 1989 — заключительная игра империи. Будапешт, 2001.

⁸ Шахназаров Г. Цена свободы. Реформация Горбачева глазами его помощника. М., 1993. С. 111.

⁹ Венгерский Национальный Архив: ХIХ-J-1j-1990-145-10-004752 (95) 11. Анализ венгерско-советских отношений кадаровского режима см. в: Желицки Б. Кадаровский контекст советско-венгерских отношений, 1957—1988 // Россия и современный мир, 2006/1.

¹⁰ См.: Барат М., Райнер М. Я. Переговоры Горбачева с венгерскими руководителями. Будапешт, 2000.

¹¹ Баба И. Мирный переход. Институт Демократического Преобразования. Будапешт, 2007. С. 64.

¹² Протокол встречи Михаила Горбачева и Миклоша Немета 3 марта 1989 года в Москве // Райнер М. Я. С. 166.

¹³ Там же. С. 55.

¹⁴ Венгерское Телеграфное Бюро, 25 июля 1989.

¹⁵ Барат М., Райнер М. Я.  С. 245—280.

¹⁶ Левеск Жак. Указ. соч. С. 93—98.

¹⁷ Там же. С. 98.

¹⁸ Там же. С. 102—105.

¹⁹ Там же. С. 106—107.

²⁰ Я употребляю выражение того времени, хотя, учитывая течение и осознанность процесса, может быть, самым подходящим словом было бы «изменять» режим.

²¹ Протокол ЦК о заседании 10—11 февраля 1989 // Протоколы ЦК ВСРП 1989.  Венгерский Национальный Архив, Будапешт, 1993. Т. 1. С. 196—198.

²² Протокол заседания ЦК 20—21 февраля 1989 // Там же. С. 408—440.

²³ Левеск Жак. С. 150.

²⁴ MTI, 12 мая 1989.

²⁵ Левеск Жак. Фула, 2001. С. 127.

²⁶ Протокол встречи Михаила Горбачева с Миклошем Неметом 3 марта 1989 года в Москве // Переговоры Горбачева с венгерскими руководителями. С. 158.

²⁷ Отчет КП ВСРП о визите Кароя Гросса 23—24 марта в Москве // Там же. С. 179—180.

²⁸ Перемена режима в Венгрии 1989—1990. Хронология, библиография, биографии. Национальный секретный архив (National Security Archive). Центр исследований периода «холодной войны» // Институт 1956 года. Рукопись, 1999. С. 56.

²⁹ Венгерский национальный архив ХIХ-J-1-j-1989-145-10-001245/2 (83).

³⁰ Левеск Жак. С. 100.

³¹ Венгерское Телеграфное Бюро. 21 июня 1989.

³² Венгерский национальный архив XIX-J-1-j-1989-145-8-003060 (86).

³³ Новое Время, 1989, № 24.

³⁴ Перемена режима в Венгрии 1989—1990. С. 37.

³⁵ Там же. С. 68.

³⁶ Там же. С. 38.

³⁷ Там же. С. 61.

³⁸ Венгерский национальный архив XIX-J-1-j-1989-145-8-003060 (86).

³⁹ Баба И. Указ. соч. С. 71.

⁴⁰ Там же. С. 13.

⁴¹ Левеск Жак. Указ. соч. С. 131.

⁴² Там же. С. 138.

⁴³ Венгерский национальный архив XIX-J-1-j-1989-145-7-001260 (86).

⁴⁴ Венгерский национальный архив XIX-J-1-j-1989-145-7-001955 (86).

⁴⁵ Венгерский национальный архив XIX-J-1-j-1989-145-7001955/1 (86).

⁴⁶ Венгерский национальный архив XIX-J-1-j-1989-145-7,2-004329 (86).

⁴⁷ Там же.

⁴⁸ Венгерский национальный архив XIX-J-1-j-1989-145-9-003726 (86).

⁴⁹ Венгерский национальный архив XIX-J-1-j-1989-145-78, 27-00257 (86).