ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Александр  Вавилов

Итальянский ноктюрн

Ничего не меняется. Мимо плывут корабли.

Мимо носятся волны. Бессмертие пляшет в ответ

На абстракцию прожитой жизни. А где-то вдали

Регулярно о чем-то горит антрацитовый свет.

Перспективы подводной Италии радуют глаз.

Это может быть даже Венеция. Значит, вот-вот

Остановятся воды. Они почему-то сейчас

Не совсем соответствуют статусу медленных вод.

Здесь на всех языках как-то странно звучит тишина,

Как-то очень по-разному. Дело, конечно, не в ней…

Здесь причалам и пристаням рыбы дают имена

Микеланджело и Брунеллески. Здесь формы теней

Соответствуют их содержанию только на треть.

Потому что бессмертие искренне пляшет в ответ

На абстракцию смерти. Поэтому больно смотреть,

Как о чем-то все реже горит антрацитовый свет.

В белом шуме прибоя молчание черного дна

Затерялось, забылось. И ветер давно замолчал…

И у самой заброшенной пристани вспомнит волна,

Что пора возвращаться на самый забытый причал.

Это вряд ли Венеция. Это считается дном.

Ни динамики жизни, ни статики смерти. И вот —

Остановятся быстрые воды на чем-то одном,

Формируя модель поведения медленных вод.

Ничего не меняется здесь. И горчит тишина

На любом языке одинаково в быстрой воде,

Где причалы и пристани рыбам дают имена

Микеланджело и Брунеллески. Обычное де…

Холостая нить

Присмотрись к темноте двора,

Чтоб разгладить его черты.

Я считаю, что мне пора

С тишиной перейти на «ты».

Мы настолько уже близки,

Что возводим канву в конвой.

Нам плясать от одной доски…

Относительно гробовой.

В партитуре твоих оков

Ноты шьют мне кандальный звон,

И дыхание сквозняков

Стало чем-то из ряда вон.

Мы давно перешли на «мы»

Через темную рябь. Вода.

Сети слов. Иногда шумы,

Но всегда тишина. Всегда.

Пустота. И не первый день

Я плету холостую нить.

Отрицай меня, обесцень,

Но реальность не изменить,

Потому что дрожит строка,

И осталось одно «вчера»,

Где до самого потолка…

Я считаю, что мне пора.

Кто-нибудь умный

Ровненько так швея наложила швы

И разрыдалась, молвив: «Прости, сынок,

Сколько ни виться ленточке, но, увы,

Скоро ее повесят на твой венок…»

Сюрреализм крепчает. А на холсте —

Строятся проститутки и города.

С той стороны вселенной по темноте

Кто-нибудь умный ходит туда-сюда.

С той стороны вселенной лишь тишина

Определяет жанры его картин.

Кто-нибудь умный купит себе вина.

Кто-нибудь умный выпьет его один.

Кто-нибудь умный выдумает закат.

Кто-нибудь умный ищет пути во тьму.

Он получил бессмертие напрокат

И, как ребенок, радуется ему:

Пишет сороконожек и корабли,

Чистое пишет небо над головой,

Чтобы под этим небом пожить могли

Все, кто еще хоть сколько-нибудь живой.

Кто-нибудь умный пишет порядок дней,

Запах арбуза, музыку изо льда…

В общем, свою вселенную, чтобы в ней

Строились проститутки и города.

Кто-нибудь умный, слушая тишину,

Пишет себе кошмары внутри ночей.

Кто-нибудь умный пишет себе войну,

Пишет себе ранение и врачей.

Вскрытие показало себя. Пока.

Ровненько так швея наложила швы.

Черный костюм и белые облака…

Сколько ни виться ленточке, но — увы.