ЛЕВ ЛОСЕВ

* * *

Город живет, разрастается, строится.
Здесь было небо, а нынче кирпич и стекло.
Знать, и тебе, здоровому, не поздоровится,
хватишься времени — нет его, истекло.

Выйдешь под утро в ванную с мутными зенками,
кран повернешь — оттуда хлынет поток
воплей, проклятий, угроз, а в зеркале
страшно оскалится огненноокий пророк.

ГОРАЦИЙ

Ему недвижимость дарили,
при жизни строя пьедестал,
а он играл на римской лире
и уходящий день хватал,
и бормотал: в подлунном мире
есть вещи тверже, чем металл.

Есть и повыше пирамиды,
чем камни, что у вас в чести,
а если руки перебиты,
возьми да крылья отрасти.
Твердил поэт, видавший виды,
слова «спасибо» и «прости».

Кораблик плыл навстречу бурям,
ныряя в смерть, роняя снасть.
Но не терялся жесткий юмор,
прямая речь, простая страсть.
И в самом деле, весь не умер —
пространная осталась часть.

Над кипой рукописей смятых,
над частью, большею, чем сам,
задумывался математик
и логик лысый лоб чесал.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Плясали стрелки по часам
с намерением раз-ло-мать их!

ФУКО

Я как-то был на лекции Фуко.
От сцены я сидел недалеко.
Глядел на нагловатого уродца.
Не мог понять: откуда что берется?

Что по ту сторону добра и зла
так засосало долихоцефала?
Любовник бросил? Баба не дала?
Мамаша в детстве недоцеловала?

Фуко был лыс, как биллиардный шар,
не только лоб, но как-то лыс всем телом.
Он, потроша историю, решал
ее загадки только оголтелым

насилием и жаждой власти. Я
вдруг скаламбурил: Фу, какая пакость!
Фуко смеяться не умел и плакать,
и в жизни он не смыслил ни хрена.

Как низко всё, что метит высоко,
нудил, нудил продолговатый череп.
Потом гнилая хворь пролезла через
анальное отверстие Фуко.

Погиб Foucault, ученый идиот

(idiot savant), его похерил вирус.
История же не остановилась
и новые загадки задает.