БЛОКАДА
Анна
Михайлова
Автор
этих стихов, Анна Евгеньевна Михайлова, человек незаурядной биографии. Достаточно
сказать, что ее отец, известный кинооператор Евгений Михайлов, работавший в
1920-х с Козинцевым и Эрмлером,
был племянником Константина Сомова. Когда Михайлова
арестовали в 1941 году, семья осталась в Ленинграде, и Анна не только перенесла
историческую катастрофу, но и пронесла через десятилетия воспоминания редкой
наблюдательности и трезвости. Проработав всю жизнь инженером-строителем,
Михайлова всегда сохраняла строй души, обращенный к вещам равно неощутимым
физически и необходимым для жизни — музыке, поэзии, живописи. Однако
первые стихи появились только в 56 лет: зайдя в гости
к своей подруге Марине Басмановой (более известной в
русской поэзии под инициалами М. Б.), Михайлова застала ее иллюстрирующей книгу
детских стихов. Именно тогда Анне Евгеньевне пришла идея придумать иные тексты,
соответствующие акварелям Басмановой. В начале пути Басманова
с ее, как отмечает Анна Евгеньевна, идеально строгим поэтическим чутьем, была
редактором и камертоном для поэтических опытов Михайловой.
Полина Барскова
Ленинград
1
Мучительное чувство ностальгии
Мне дважды приходилось испытать:
Вдали от Ленинграда я не знала,
Как и когда смогу попасть домой.
Жизнь замирала на фальшивой ноте,
Не радовали сытость и тепло,
Лиловые фиалки в феврале
И южной ночи молоко парное.
Заглядывая в бархатное небо,
Я пристально ждала звезды падучей,
Желанье повторяя, как молитву:
«Вернуться в Ленинград».Потом в
Сибири
Ни хрустали сверкающей зимы,
Ни яркие закаты и восходы,
Ни легкая взаимная влюбленность
Утешить не могли.
Как заклинание, везде
писала я,
Возлюбленного имя:
«Ленинград».
И навсегда узнала —
только там
Мой дом, и родина, и
подлинная жизнь.
2
Блокаду надо позабыть
И лучше помолчать о
многом,
Но зиму, проклятую
Богом,
Из памяти не истребить.
И снова корчит дикий
страх,
И снова дыбом встали
нервы
При скрежете бомбежки
первой,
Соседний дом крошащей в прах.
И каждый вечер в
полвосьмого
Вдруг замолкает
метроном,
Сирена воет за окном
И сердце вырваться
готово.
Среди кромешной темноты,
Настороженны и одеты,
Лежим и молча ждем
рассвета,
Ослепшие от темноты.
И вновь знобит всесущий холод,
Нас обступающий
с утра,
И лед лежит на дне
ведра,
И мучает сосущий голод.
3
Как перед приговором
злым,
Война остановила время.
Мы постоянно ожидали
казнь
Себе и близким, все
четыре года.
И только в светлый
майский День Победы
Вздохнули облегченно
полной грудью...
А время обрело былое
русло
И потекло, как вольная
Нева.
* * *
Моему отцу Евгению Сергеевичу Михайлову
Казалось, он совсем не
верил в Бога
И в церковь не ходил,
боялся, очевидно,
Святош, старух, ханжей и
стукачей,
Но перед самой смертью
рассказал,
Как пело, погибая,
духовенство
Пред тем, как всех в
заливе утопили,
Как хор звучал
торжественно и чудно
И в каждом звуке
изливалась вера
И упование на Милость
Божью
Уже за скорбной гранью
бытия.
И голос дрогнул при
воспоминанье,
Слез светлых и скупых не
смог сдержать
Он — балагур, жуир и
вольнодумец...
Незримо Бог в сердцах людских живет.
