ксения
дьяконова
* * *
Кто в любви не знает, с чего начать,
пусть полюбит английскую королеву.
Он научится в тайне хранить и страсть,
и тоску, и черную силу гнева
на судьбу, привыкшую разрушать.
Оставаясь мудро на расстоянье,
он пройдет сквозь ревность к ее семье
и сквозь все несбывшиеся свиданья
в лучших парках, созданных на земле,
поддаваясь трепету ожиданья.
И английский выучит заодно,
и прочтет Шекспира в оригинале,
чтобы лорды, герцоги, как в кино,
о туманном счастье напоминали,
словно Темза смотрит к нему в окно,
а гвардейцы спят: они так устали!
* * *
Есть имена, которых я не помню.
Есть улицы, куда я не вернусь.
Есть волосы, к которым я ладонью
теперь во сне, и только, прикоснусь.
Есть музыка, мелькнувшая случайно
по радио, — но чья она была?
Есть смутный сон, где разгоралась тайна
чужих оценок, и добра, и зла
в четвертом «в»... Возможно ли, что время
нас молча обирает день за днем
из ревности, обиженное всеми?
Ведь мы почти не думаем о нем.
* * *
Почему другим удалось, а тебе — нет,
вскоре выменять воздух, еле живой от зноя,
на большой кабинет с вентилятором и на свет,
излучаемый днями отпуска и покоя?
Почему другие тут или там смогли
прирасти ко времени (а ты — нет) и, смеясь, привыкли,
что им пишут друзья со всех уголков земли
и летят к ним на самолете, на мотоцикле?
Почему с другими проститься легко, им вслед
чем попало махая — то ли шарфом
шершавым,
то ли смятым платком, считающим с полным правом
себя чайкой в моей рукe,
а с тобой — нет?
* * *
Кем была я в прошлой, давно
забытой,
постоянно исподволь вспоминаю:
то при виде моря с подводной свитой,
то спугнув счастливую птичью стаю.
Меня помнят странных камней названья,
улыбаясь из-под стекла музея,
и недаром я отхожу, бледнея,
от едва заметного узнаванья.
Отчего сирень, в ее пышном цвете,
не могла оставить меня в покое,
подменила улицу и столетье,
где опять все прежнее, все другое?
Кем была я в прошлой — всем понемножку,
человеком или предметом тоже?
Это знает спящая в кухне кошка,
у которой семь их, а то и больше.
