Алексей  Машевский

ЭЛЛАДА

1

Крым узнавая, каким его в детстве

Видел — отроги крутых берегов, —

Думал о всеевропейском наследстве

Здесь домовавших, ушедших богов.

Видишь ли, чудо, что все это было.

Маки — сквозь трещины мраморных плит.

Но и доныне зола не остыла

Ваших костров погребальных, Пелид.

Мужество только, что делать с любовью

Знает. Давно все ушли корабли.

Что же тоски этой, впитанной кровью,

Глупые, мы позабыть не смогли?

И на погасшее солнце Эллады

Глядя, не видим привычных светил

И полустертому имени рады,

Словно нас умерший брат посетил.

2

Как будто все живые — живы,

А это — просто время сна.

Из рощ, где стелются оливы,

Бежит нарвать цветов Весна.

Опять то желтых, то багряных

Земля раскинула ковры.

И воздухом апрельским пьяных

Птиц музыкальные пиры!

Жива природа, целы блоки

Твои, Микенская стена.

И чей-то голос одинокий

Перечисляет имена

Героев, что когда-то плыли

За тем, чего на свете нет,

И умирали, и любили,

И звезды им смотрели вслед.

Прощай, нам не сулили встречу

Те — в непроглядной вышине.

И тень, которую замечу,

Пройдет, не зная обо мне.

Но чувствую, касаясь стертых

Плит, пряным воздухом дыша,

На крыльях ветра распростертых

Летит родная мне душа.

3

В Дельфах, которые небом накрыты,

Словно пронизанным светом стеклом,

Только развалины, мертвые плиты,

Только — обломок, обломок, пролом.

Вот она — дикая прелесть безлюдья,

Вот куда Богу вернуться пора,

Вот где остаться бы надо, не будь я

Тем же сегодня, который вчера…

Да… А над всем в тишине кипарисы,

Темные братья упавших колонн,

Тени от скал нависающих сизы,

День погружен в нескончаемый сон.

Если молиться, то только такому

Богу: над мрамором рухнувших плит

Вечно тоскует с тобой по другому

И ничего, ничего не сулит.

4

Затем, что их богам нет дела

До наших страхов и соплей,

Что глыбою окаменела

Судьба, — не надо, не жалей

Оставивших надгробья эти

Прекрасных юношей и дев.

Они ушли во мглу столетий,

Свои черты запечатлев.

А боги жребий вынимают

В недостижимой высоте,

И жалких слез не понимают,

И радости у них не те.

И, если хочешь быть причастным

К тем, кто ступил на этот путь,

Стань беспощадным, стань прекрасным

И думать о себе забудь!

5

                                    Ай-ай-ай-ай-ай-ай...

                                Еврипид, «Медея»

Здесь безумная детоубийца выла,

Ипполит от женского взора ник,

Здесь история, словно скала, застыла

И по мраморным плитам блуждает блик.

Мхом трагические поросли ступени,

Чуть поодаль шум городского дня.

Я взываю к вам, милые сердцу тени,

Не надеясь, что слышите вы меня.

Мир оглох. И боги на игры наши

Насмотрелись. Театр Диониса пуст.

Только мак, пробиваясь из щели, краше,

Тише шепот строки твердящих уст.

Лишь с самим собою, самим собою

В тишине звенящей, наедине,

Я еще встречаюсь подчас с судьбою,

Только кто же, кто же поверит мне?!

6

В любом музее — Антиноя

Найдешь знакомые черты.

Под пологом слепящим зноя

В зеленом Ниле канул ты.

И, унесен потоком водным

Из временного, наконец

Стал чистым, каменным, свободным,

Каким запечатлел резец.

Не надо, цезарь, слишком больно

В пустые волны слезы лить.

От нас ушедших добровольно —

Не задержать, не разлюбить.

Зато теперь, ища ответа

На этом мраморном челе,

Ты с ним пребудешь вечно где-то,

Там, где-то… но не на Земле.

7

Зачем, Пигмалион, ты просишь изваянье,

Прекрасное и так, очнуться ото сна?

Не кожи белизна, — а мрамора сиянье,

Не молодости миг, — а вечная весна.

Ты хочешь, чтоб твое создание дышало

И, разум обретя, с признательностью хоть

Смотрело на тебя. Дерзай! Но помни — жало

Нацелено уже в стареющую плоть.

И знай, когда, вложив всю душу, неумело

Ты оживишь ее, то лучше отпусти:

Во тьме само собой блуждающее тело…

И что же делать с ним? — НеÍжели пасти!?

8

Камень скорби — агиластос петра.

Здесь — от тщетных поисков своих

Дочери — изнемогла Деметра.

Сядем — места хватит для двоих.

Мирно спят руины Элевсины,

Колоски перед провалом в ад,

Серых скал натруженные спины

Мирно спят.

Что ты ищешь в этом странном мире?

Посмотри: печальной Коры нет.

Только море зыблется все шире,

Только там — в полуденном эфире —Ярче свет.

Мы вообще-то тоже только тени,

Мы почти уснули наяву.

Мраморные белые ступени

Блещут сквозь проросшую траву.

Тихо как! Смотри, за Саламином

Моря, моря голубая даль…

Разве кто-то затворил пути нам?

Разве мне тебя не жаль?

И уже, забрав нас, не отпустит

Та разлука-дрема — через край?

Агиластос петра — камень грусти…

Ну, пора, пора — вставай!

9

Бронзовое совершенно тело,

Мощной длани взмах неудержим.

Нет ему до нас, по счастью, дела —

Потому что мы не убежим.

Чудо, доведенной до предела

Страсти и свободы быть чужим.

Се есть Бог — не человек, с которым

Мог бы о заветном, о своем

Ты судачить. Под смертельным взором

Гуманизма мы не узнаем.

Ах, лжецы с их ренессансным вздором,

С человеколюбием — внаем!

Неприютно в этом мире грозном:

Труден путь, непостижим закон.

Лишь дымок на воздухе морозном

Возле губ. И, как велел нам Он:

Все оставь, иди за бликом звездным

В мрак, объявший с четырех сторон.

10

Вычерпанный чашей Эпидавра

Голос мой теряется вдали…

Ветки олеандра, листья лавра.

Наконец-то! Вижу: мы пришли.

Ста рядов скалистые уступы,

Где-то бродит эхо по верхам.

Горы, сосны — все в составе труппы;

Разве боги не внимают нам?

Разве хора песня отзвучала,

Разве струны лиры порвались,

Разве снова девушкою стала

Филомела и не рвется ввысь?

Разве у искусства и природы

Больше нет и поводов для встреч?

Чем таким вы заняты, народы,

Что души не можете сберечь?

Мраморным теперь аттракционом

Служит престарелой Музы храм,

Наполняясь к ночи ветра стоном,

Голосами отзвучавших драм.

11

Уходили из Керамикоса

(Самолет наш — через три часа),

Доносился вслед из-под откоса

Шелест пиний… или — голоса?

Голоса, оставшихся такими,

Как на белых плитах видит глаз,

Спасены богами всеблагими,

Их богами, что ушли от нас.

Кажется, в воротах Дипилона

Все еще стоит гоплит с копьем.

Кануло ли в Лету время оно,

Если мы его осознаем?

И реальней всех бетонных клетей,

Толп людских в общественных местах

Профили сияющие эти,

Архилоха строчка на устах.

Уходили и прощались нежно,

Нежно, неизбежно — навсегда.

Вот бы так легко, почти небрежно,

И отсюда нам уйти, когда…

12

Вечны лишь мрамора плиты да красные маки,

Мы же с тобой — мимолетные дети невзгоды.

Где-то далёко-далёко, блуждая во мраке,

Встречи я ждал, мне обещанной, все эти годы.

Но, когда к месту добрался условленному изначально,

Только руины увидел, и ясно мне стало:

Мы разминулись на тысячелетья. Печально

Ветви олив набегающим ветром качало.

Только следы и дано нам застать в этом мире:

Надпись на стеле, немую фигуру в музее,

Где Аполлон все играет на каменной лире

И Ариадна грустит об уплывшем Тезее.

Наши тела — в пустоте, имена — позабыты,

Чтобы совпасть в этой бездне, быть каменным надо.

Только кровавые маки да белые плиты,

И так щемяще звучащее слово — Эллада.