Сергей Стратановский

Шестидесятники

Жили-были в апельсинах,

Завезенных из Марокко.

И вошло в сердца глубоко:

«Парни, парни

                                    в наших вроде силах

Землю от пожара уберечь»

(Это о войне возможной речь).

Был трубою негра мир разбужен,

Боль земли казалась неостра.

Мировой пожар?

                                      Кому он, на фиг, нужен!

Время греться у костра.

* * *

Соседям яду в суп подсыплет,

Чтоб комнатами их

                                          победно завладеть

И собственником стать

                                                   квартиры этой грязной,

Из окон собственных глядеть

На мир трудящийся и праздный,

На двор, на сквер, на детвору

И радостно стареть…

                                                А то служил, служил

И фигу заслужил…

                                          Да и не жил почти…

Совсем, совсем не жил…

                                                     И вот умру, умру…

* * *

Чреда убийств в учебных целях,

Чтоб знали доблестных бойцов,

Чтоб не робели, чтоб в Емелях

Проснулась сила их отцов,

Чтоб наши дети, наши внуки

Впредь не боялись мертвецов.

А то ревут, наткнувшись

На труп на улице…

* * *

«Доллар — падла заморская —

Вызвал кризис, а все еще хочет

Быть резервной валютой…

                                                            И о других все хлопочет

Лицемерно, конечно…

                                                 Ну, а мы его нашим рублем

Больно бьем,

                             больно бьем,

                                                      больно бьем,

Чтобы сдох и не ожил».

Банкет на крейсере «Аврора»

Выстрелом холостым

Бортового орудия

                              был безвозвратно отвергнут

Ветхий мир.

                            Мы покончили с ним.

Ну, а новый расплылся кровавым пятном,

Стал колымским морозом,

                                                нетающим льдом,

                                                                        а потом (нынче то есть)

Винногрязным пятном стал,

                                                              пляской банкиров на палубе

И олигархом в тельняшке.

* * *

Друг человечества печально замечает

На лугах заповедных,

                                     за мельницами крылатыми,

Новых русских

                                     с их каменными палатами.

«Эх, не к нам поплыла золотая рыбка», —

Друг человечества со вздохом замечает.

Искалеченный солдат читает Евангелие

Ребра переломали,

Каждый вечер меня избивая в казарме.

А за что — не сказали.

Запихали в больничку,

                                       и тут, невзначай, медсестричка

Мне дала эту книжечку.

Хоть и в старой обложке,

                                          а интересная книжка.

Тот, распятый, страдал

Хоть не дольше, но больше,

Чем я от побоев, и знал

                                       (знал — заметьте!),

Что не зря он страдает.

Ну, а я-то зазря,

                                      и хоть били меня не до смерти,

На всю жизнь искалечили.

Ну а книжка хорошая,

                                      хоть не про нас она писана.

* * *

Души, если бессмертны,

                                        чем там, за смертью, живут?

Памятью утлой, прокруткой

Лент о жизни свершившейся,

                                       фильмов непоправимых,

И печалясь о том,

                                        что нельзя попросить никого

Что-то снять по-другому.

* * *

По телевизору о том, что мы-то сами —

Род человеческий — живем благодаря

Погибшим звездам, что они

Во время гибели и были Божествами,

Творцами были,

                          взломщиками Тьмы.

И может быть, когда и мы

Погибнем,

                          то отправим импульс, весть,

Луч созидания в пугающие дали.