МИХАИЛ ОКУНЬ

* * *

«…Тыщу талантов пожертвовал на осушенье Помптинских болот

И приказал отвести близлежащие реки…»

Что там, историк, за век до н. э., что за год?

Где эти в пыль обращенные римляне-греки?

Да и плевать на них! Сам-то в какой непосильной борьбе

Так изнемог? Где мой город и промельк тот летний?! —

Через Фонтанку, по Зодчего Росси спешу я к тебе —

Юный, красивый, семнадцатилетний…

День приезда в Петербург

Встретил вокзальной прохладой,

Дневною жарой,

Вечерним облаком розовым,
Ставшим черной горой,

Грозою, стегающей плетью,

Мокрою нервной листвой,

Радугой столбовой —

Так, как и должен был встретить…

* * *

Тихо скользит по стеклу водомерка,

Гаснут под ней облака.

Что различу я в воде этой мелкой? —

Лишь зазнобило слегка.

Полузабыты места дорогие,

Рябь на воде — словно дрожь.

Если увел Ты в пространства другие,

Что же обратно зовешь?

* * *

Что там было? — только вот:

Будни, будни, выходные,

Институт — КБ — завод,

Бары якобы пивные.

Иногда — пыланье щек…

Где ты, маленькая Таньша?

Девяностые еще

Как-то помнятся, а раньше?

Почему же, почему,

Почему такое дело?

Меркнет день. Потом пойму,

Что мне время прохрипело…

* * *

Злачных мест объехавши немало,

Постигаешь алкогольный стих

Пиренейских золотых подвалов,

Мюнхенских готических пивных.

Но душа по-прежнему блуждает

В городе единственном-одном

И себя портвейном услаждает

Во дворе четвертом проходном.

Пивной ларек

В кармане перемолотые чипсы,

А в голове похмельные мечты.

И очередь, и блеск железной фиксы,

И с легким матерком: «Последний — ты?»

Тот мир, тяжеловесный, словно глыба,

Но, как ларек, пошедший на дрова...

Не виноват никто. И всем спасибо

За «жигули», за теплые слова.

Больница

Осознав наконец, что Он создал

Столь короткой дистанцию «жить»,

Истощенный болезненный воздух

По утрам напряженно ловить.

Прозревать: нам всучили не нашу

Жизнь... А что от чужой ожидать?

И больничную пресную кашу,

Не размазывая, доедать.

Отто Дикс

Валерию Попову 

Я в эту ночь проникну без отмычек

И по Берлину двинусь, одинок.

Продаст слепой калека серных спичек —

Он жизнелюб, хотя без пары ног.

Средь четырех бордельных проституток

За стол усядусь, «бабки» сжав в горсти.

А впереди такое время суток

Нас поджидает — Господи прости!..

* * *

Пиши: родился в прошлом веке,
В том самом городе. И жил,
Где Невский зимами пуржил,
Где стыли римляне и греки. 

Но, заявившись с половины
Столетья, срок мотал, как зек.
И видится ему недлинным
Текущий, двадцать первый век.