УРОКИ ИЗЯЩНОЙ СЛОВЕСНОСТИ
Александр
Жолковский
ЕСЛИ БЫ
Памяти Юрия Константиновича Щеглова
Знакомый
со школьной скамьи текст:
«Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом,
французским — с друзьями, немецким — с неприятельми, италиянским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому язПку был
искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить
пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского,
живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского,
сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского
языка».1
Эта
ломоносовская миниатюра,2 — образец
удачного риторического построения. Она состоит из двух предложений, которые,
модулируя одно в другое, убедительно развертывают мысль автора.
Первое
предложение сравнительно коротко, но сразу же задает основной формат
рассуждения: вариации на тему о свойствах разных языков.3
Проведение
темы через серию примеров — классический прием, и чем разнообразнее примеры,
тем нагляднее доказательство универсальности развиваемой мысли.4 В хрестоматийной строфе из «Пира во время чумы»:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы, —
Пушкин набрасывает картины стихийных и
общественных бедствий, причем первые включают море и сушу, глубину и
поверхность, движение вод и воздуха, а вторые — войну и эпидемию. И все они
объединены темой «смертельной, но волнующей опасности»5, что впрямую
формулируется в следующей строфе:
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья...
Благодаря изощренной риторике, парадоксальная
идея предстает чуть ли не самоочевидной.
Сходным образом построено первое предложение
Ломоносова. Единство обеспечивается общностью схемы: «язык Х идеально подходит
для общения с адресатом Y», а разнообразие — списком языков и адресатов. Языки просто различны, адресаты же образуют красноречивый разброс,
охватывая такие крайности, как Бог/человек, друг/враг и мужчина/женщина, и,
значит, небо и землю, церковную и светскую сферы, мир, войну, любовь, брак.
Эта конструкция четко обрамлена (и тем самым дополнительно сплочена воедино): в
начале сообщается, что так говаривал автор изречения, а в конце тот же verbum dicendi приписывается
сразу всем четырем парам персонажей: говорить прилично.
Синтаксическая схема и
словесная рамка — общие, но какова в точности та единая мысль, которая тут
выражена?
Какую ударную максиму призваны иллюстрировать коммуникативные особенности
разных языков? Ведь весь фокус подобных построений в том, чтобы разноречивый
житейский материал подверстывался под дисциплинирующий центральный тезис.
Им могла бы быть ценностная иерархия
языков, и соответствующие градации в тексте обнаруживаются. Испанский
предстает самым величественным, немецкий — самым низменным, два других
располагаются посредине. Но конечная позиция, отданная
немецкому (а не испанскому), делает сомнительной адекватность такого прочтения:
не клонится же речь к элементарному поношению немецкого языка!
В этой связи интересна редактура, которой
Ломоносов подверг известный ему вариант изречения. Согласно комментаторам:
«Источником
этого сообщения является следующая фраза из весьма популярной в XVIII в. книги
французского писателя XVII в. Доминика Бугура (Bouhours) Les entretiens
d’ Ariste et d’Eugene [Разговоры Ариста и Ежена], вышедшей в свет анонимно в 1671 г. и не
раз переиздававшейся:
„Si Charles-Quint revenoit au monde,
il ne trouveroit
раs bon que
vous missiez le franзois аu dessus du castillan, lui
qui disoit, que s’il vouloit
parler aux dames, il parleroit
italien; que s’il vouloit parler
aux hommes, il parleroit franзois;
que s’il vouloit parler а son сheval, il
parleroit allemande; mais que s’il
vouloit parler
а Dieu, il parleroit espagnol“ [Если бы Карл
V восстал из мертвых, он не одобрил бы, что вы ставите французский язык выше
кастильского, — он, говоривший, что если бы ему захотелось побеседовать с
дамами, то он повел бы речь по-итальянски; если бы захотелось побеседовать с
мужчинами, то повел бы речь по-французски; если бы захотелось
побеседовать со своей лошадью, то повел бы речь по-немецки; но если бы
захотелось побеседовать с Богом, то повел бы речь по-испански].
Этот
текст, цитируемый по парижскому изданию 1737 года (стр. 95), Ломоносов мог
прочитать также (в не совсем точной передаче) в Историческом и критическом
словаре Пьера Беля (Dictionnaire
historique et critique раr М. Pierre Bayle. Amsterdam, 1734, т. II, стр. 408)».6
Прежде
всего бросается в глаза, что уничижительную лошадь Ломоносов заменил
более достойными неприятельми, чем ослабил антинемецкий пафос цитаты.7 Подтверждается
и сознательный подрыв величия испанского, выразившийся в переводе его из
финальной позиции (которую кастильский занимал у Бугура/Бейля) в менее выигрышную начальную.8
В
варианте Бугура/Бейля фраза
Карла строилась как аргумент в пользу кастильского в противовес французскому,9
и ее можно было бы понять как похвалу языку главной составной части его
империи. Но его родным языком был французский, испанским же он владел далеко не
в совершенстве, выучив его лишь по требованию Кортесов, чтобы получить право на
испанский трон. Не исключена поэтому скрытая ирония
слов о пригодности испанского для разговоров с Богом, то есть для молитв, а не,
скажем, для дел земных, политических. Кстати, немецким
Карл владел еще хуже, так что лошадиный компонент его афоризма может
интерпретироваться и как фигура скромности.
Так
или иначе, в ломоносовском изводе четкая иерархия скорее отсутствует, и в качестве общей мысли
прочитывается что-то вроде того, что у каждого языка свои особенности, все
языки различны и равноправны, так сказать, suum quique, каждому свое. Но это значит, что
прием Проведение через разное употреблен тут не по прямому назначению — не как
мощный усилитель некого единого тезиса, а как невольная проекция
плюралистического наблюдения о разнообразии языков. Не то чтобы первая
фраза напрочь лишена была интегрирующего властного
начала, — оно в ней присутствует, но не столько в тексте, сколько за текстом.
Этот голос певца за сценой принадлежит, конечно, автору цитируемого изречения.
Его статус главы многонациональной Священной Римской империи, основными языками
которой являются перечисленные им и ему подвластные, несомненно, излучает ауру
авторитетной мощи. Но излучением дело ограничивается, на передний план Карл не
выступает — речь не о нем, а о свойствах языков.
Перейдем
ко второму, вдвое более длинному, предложению. Оно повторяет, развивает и
преобразует смысловую структуру первого, мягко, но решительно подчиняя его
себе. Повторение состоит в подхвате общего дискурсивного формата (говаривал...
говорить прилично — присовокупил бы... говорить пристойно) и в
следовании характеристикам четырех языков. Но уже и в этом заметны отклонения.
Прежде
всего, исходная схема («язык Х годен для общения с адресатом Y») переформулируется — переводится в более высокий регистр
(«язык Х обладает ценным свойством Z»). Повышение ранга достигается заменой
непосредственных человеческих взаимоотношений (с женским полом говорить
прилично и т. п.) абстрактными категориями (великолепие, нежность,
живость, крепость), варьирующими приподнятое и подсушенное «ценное
свойство». Особенно показательно очередное облагораживание немецкого языка — до
уровня безоговорочно позитивной крепости. Собственно, первый шаг в
сторону сухих абстракций был сделан Ломоносовым еще в первом предложении, где
непринужденная повествовательность варианта Бугура/Бейля (если бы ему захотелось побеседовать с дамами, то
он повел бы речь по-итальянски...)10 была облечена им в
неопределенные и безличные формы (говорить прилично). В целом же
делается характерный риторический ход: начав с анекдота о Карле,
позаимствованного у Бугура/Бейля/Пеплие, Ломоносов соединяет его с другим готовым мотивом —
абстрагирующими рассуждениями о свойствах разных языков (см. прим. 3).
Далее, переход к абстрактным существительным делает
возможным присоединение уже чисто декларативных богатства и сильной
в изображениях краткости, ни к каким персонажам не привязываемых. Производимое тем самым
расширение списка языков следует опять-таки принципу варьирования: к живым
добавляются два древних, а к основным
европейским — язык автора высказывания, российский, которому отводится
теперь центральное место. Посмотрим, как оркестрован этот важнейший сдвиг.
До
сих пор носителями разнообразия были возможности разных языков, а единым
стержнем подспудно служила фигура императора — афориста
и полиглота. Теперь эта структурная функция обнажается и усиливается, а в
качестве ее носителя на первый план выдвигается российский язык.
Аккумулировав разнообразные свойства остальных шести, он оказывается своего
рода суперязыком, самодержавным властителем языковой
империи всех времен и народов.11
Узурпация
совершается очень дипломатично, две части похвального слова в конфликт не
приходят, просто первая исподволь ставится на службу второй. Карл из
рассуждения не устраняется, а превращается в рупор идей скрывающегося за ним
автора — выпускника Славяно-греко-латинской академии, патриота прославляемого им
языка. Чревовещая за Карла, Ломоносов не подрывает ни его авторитета, ни
величия испанского языка, в чем и нет надобности, поскольку, как мы видели, уже
в первом предложении он предусмотрительно лишил их пьедестала.
Важнейшим
орудием риторического поворота становится сослагательная рамка (...если
бы... то, конечно... присовокупил бы... ибо нашел бы...), позволяющая
ненавязчиво вложить в уста Карлу нужные утверждения. Ее
Ломоносов тоже заимствует из Бугура/Бейля (Если бы Карл V восстал из мертвых, он не одобрил
бы...)12, но сознательно опускает ее в своем первом предложении
(где просто сообщается, что Карл... говаривал), чтобы тем
эффектнее предъявить во втором.13 Правда, у Бугура/Бейля Карл произносит свое реальное высказывание
(многократно засвидетельствованное), а сослагательность
привлечена лишь для привязки к случаю (обсуждению сравнительных достоинств французского и испанского). Ломоносов же под флагом этой
заемной сослагательности протаскивает утверждения
совершенно произвольные (чего стоит его конечно!).
Вынос
в финальную позицию именно латинского языка14
изящно замыкает миниатюру, начавшуюся со слов о римском императоре.
Впрямую не сказано, но всей структурой текста внушается представление о
закономерном переходе власти, по крайней мере языковой, к России как преемнице
европейского величия во всем его географическом, культурном и историческом
объеме.15
И делается это с опорой на свойства не столько русского языка, сколько
применяемого риторического приема, по самой своей природе предрасполагающего к
настоятельному проведению единого центрального тезиса, а не к простой
трансляции наличного разнообразия.
ПРИМЕЧАНИЯ
За
замечания и подсказки автор признателен Михаилу Безродному, В. М. Живову,
Ренате фон Майдель и Н. Ю. Чалисовой.
1 М. В. Ломоносов. Российская
грамматика // Он же. Полн. собр. соч. Т. 7. Труды по филологии. 1739—1758 / Под ред. В. В. Виноградова и др. М.—Л.: АН СССР, 1952. С.
389—578 (см. с. 391).
2 Впрочем, в оригинале она
никак не выделена из текста посвящения будущему императору Павлу Петровичу
(1755) — там это четвертая и пятая фразы.
3 Во второй трети XVIII в.
происходило
«перенесение
на русскую почву общего для европейской филологической мысли топоса: различные совершенства приписываются разным новоустроенным языкам, а перечень этих языков завершается
похвалой собственному, соединяющему или долженствующему соединить все
перечисленные достоинства. Если в „Речи к Российскому
собранию“ 1735 г. Тредиаковский говорит о европейском языковом строительстве
как о славном примере, которому Россия еще только должна последовать, то в
„Слове о витийстве“ 1745 г. <...> говорится о равноправии с латынью,
которого достиг французский язык, и затем указывается, что и „другие... просвещеннейшие в Европе народы, как проницательнейшие
Агличане, благорассуднейшие
Голландцы, глубочайшие Гишпанцы, острейшие Италианцы, витиеватейшие
Поляки тщательнейшие Шведы, важнейшие Немцы <...> примеру уже и славе
Французов ныне подражают...“ <...> [Р]усский текст „Слова“ был
дан параллельно с латинским, и <...> параллельный русский текст
показывал, что то же совершенство и та же изощренность доступны и русскому
языку <...>
Такая
же схема совершенствования русского языка дается и Сумароковым в его „Эпистоле
о русском языке“ 1747 г.:
Возьмем себе в пример словесных человеков:
Такой нам надобен язык, как был у Греков,
Какой у Римлян был и, следуя в том им,
Как ныне говорит Италия и Рим.
Каков в прошедший век прекрасен стал Французский,
Иль, ближе объявить, каков способен Русский.
Довольно наш язык себе имеет слов...
В
1750-е годы мысль о равноправии русского языка с другими европейскими языками
или даже о его превосходстве развивается Ломоносовым <...> Еще ранее в
предисловии [Ломоносова к его] „Риторике“ 1748 г. <...> совершенствование
языка связывается с полифункциональностью <...>
Подчинив себе [различные] роли, российский язык должен занять
свое место в хоре европейских языков; сама идея европейского многоголосия,
неоднократно повторенная в Европе, как бы завершает свое путешествие в России,
столкнувшись с языком, объединяющем в себе совершенства всех остальных» (В. М.
Живов. Язык и культура в России XVIII века. М.: Школа «Языки русской
культуры», 1996. С. 270—273).
4 Описание приема
Варьирование, или Проведение через разное, было
впервые намечено Ю. К. Щегловым в статье: К некоторым текстам
Овидия // Труды по знаковым системам. 3 (Тарту: ТГУ, 1967. С. 172—179), а затем разработано в: А. К. Жолковский,
Ю. К. Щеглов.
К описанию приема выразительности ВАРЬИРОВАНИЕ // Семиотика и информатика.
Девятый выпуск — М.: ВИНИТИ, 1977. С. 106—150. В качестве одного из примеров в
обеих статьях рассматривались исследовавшиеся тогда Ю.
К. Щегловым
«стихи
Овидия из цикла „Tristia“, темой которых является
<...> „время сглаживает и приводит в норму все резкое, острое, дикое“.
Эта тема развертывается на материале четырех сфер действительности, в некотором
роде исчерпывающих собой всю землю (животные — растения — неживая природа —
человек). Внутри сферы предметы подбираются по принципу... противопоставлен[ия] друг другу сразу по многим
признакам, например, в сфере „животные“ создается конструкция <...> „бык
привыкает к ярму — лошадь к узде — лев утрачивает ярость — слон привыкает
слушать хозяина“. Различия между четырьмя животными — по многим признакам
<...> В остальных трех сферах предметы также
подбираются с установкой на максимум различий в разных измерениях при сходстве
в одном — подчинении закону времени» (А. К. Жолковский,
Ю. К. Щеглов. Указ. соч.
С. 141—142).
5 На «захватывающее
волнение» работает серия образов (упоение — мрачной — разъяренном — грозных
— волн — бурной — дуновении), так или иначе совмещающих свойства стихий и
человека.
6 М. В. Ломоносов. Цит. соч. С. 862. Адекватность этого комментария была в
дальнейшем подвергнута сомнению, см.: В. Д. Рак. Возможный источник стихотворения
М. В. Ломоносова «Случились вместе два Астронома в пиру» // XVIII век. Сб. 10. Л.: Наука, 1975.
С. 217—219; http://lib. pushkinskijdom. ru/Default. aspx?tabid=7066. Рак указал на другой
источник — неоднократно переиздававшийся в XVIII в. (и цитировавшийся
Ломоносовым) учебник французской грамматики Жана Робера
де Пеплие (Pкplier),
в разных изданиях которого изречение Карла выглядело, в частности, так (перевод
мой. — А. Ж.):
«Карл Пятый сказал, что хотел бы говорить: по-испански с Богом,
по-итальянски со своими друзьями, по-немецки со своим врагом, по-французски с
бабой (Frauenzimmer).
Карл Пятый сказал, что хотел бы говорить по-немецки с воином (Kriegsmanne), по-французски с хорошим другом, по-итальянски
со своей возлюбленной, по-испански с Богом».
Рак
писал:
«По
всей вероятности, в предисловии к „Российской грамматике“ воспроизведен именно
этот (первый из двух. — А. Ж.) вариант изречения, так как фраза Ломоносова
соответствует ему более точно, нежели варианту Д. Бугура
и П. Бейля <...> Небольшое разночтение могло
быть результатом или сознательного изменения, произведенного самим Ломоносовым,
или контаминации с одним из многочисленных вариантов этого изречения» (с. 219;
Рак называет еще ряд возможных источников и вариантов, включая стихотворные).
С Раком
согласен и В. М. Живов (цит. соч., с. 272). Как будет
видно из моего анализа, опора на вариант Бугура/Бейля все же не исключена, и я сосредоточусь в основном на
соотношении ломоносовского текста именно с ним. В
принципе риторические эффекты ломоносовской похвалы с
тем же успехом можно продемонстрировать, приняв за точку отсчета тот или иной
из вариантов Пеплие. Стоит подчеркнуть, что в любом
случае речь идет именно об анекдотах, ибо документированная атрибуция
какой-либо из версий изречения Карлу V отсутствует.
7 Если же он работал с
вариантом Пеплие, то эту эвфемизирующую
операцию он применил к бабе, которую заменил на женский пол.
8 Первый из вариантов Пеплие начинается, как и у Ломоносова, с испанского, но
кончается самым в нем низменным французским, а второй начинается с немецкого,
никак, однако, не унижаемого, и кончается испанским. В разных вариантах
разнятся и пары «язык—адресат», в частности в характеристике французского и
итальянского.
9 Это Ломоносов полностью
опускает — или попросту следует за Пеплие.
10 А лошадь в
варианте Бугура/Бейля
вообще фигурировала в единственном числе и вполне индивидуально: со своей
лошадью.
11 Вот первая фраза ломоносовского посвящения (уже намечающая аналогию между
Российской империей и многоязыкой империей Карла V, над которой никогда не
заходило солнце, и ключевое различие по признаку наличия/отсутствия единого
имперского языка):
«Повелитель
многих языков, язык российский, не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и
собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе» (с.
391).
Впрочем,
подобные притязания — вовсе не специфически российская болезнь. Согласно Ренате
фон Майдель,
«апология
родного языка — „language pride“,
как это назвал Пол Гарвин (Garvin)
в работе The Standard Language Problem — Concepts and Methods
(„Anthropological Linguistics“
1, 3.
P. 28—31) — едва ли не обязательный этап в истории каждого европейского
языка — картина, хорошо знакомая историку идеологий национальной
исключительности» (Renata von
Maydell. Русский язык
и
русский
кулак. Доклад
на
секции «The Ideology of Violence: The Russian Style» //VII
World Congress of the International Council for Central and East European
Studies in Berlin. July
2005).
В связи
со «знаменитым гимном Ломоносова русскому языку как универсальному» автор
ссылается на работу Рака и обнаруженные им источники, на книгу: И. Р. Кусова. Иоганн Бёдикер и
немецкая грамматическая традиция XVII—XVIII веков (Орджоникидзе, 1975),
а также на «Grund-Sдtze der deutschen Sprache...»
самого Бёдикера (Boediker).
О топосе «языковой
гордости» см. : Joshua A. Fishman: In Praise of the Beloved
Language. A Comparative View of Positive Ethnolinguistic
Consciousness. Berlin and New York: Mouton de Gruyter,
1997.
Не
ограничивается этот топос и Европой. Так, есть персидский «остроумный вымысел» о трех «главных языках
Востока», который приводит в своем обзоре персидской литературы француз А.
Журден (см. русский перевод в «Вестнике Европы», 1815, 10. С. 29), возможно, отчасти стилизовавший пересказ и под знаменитую
историю про Карла:
«Змей,
желая прельстить Еву, употребил язык арабский, сильный и убедительный. Ева
говорила Адаму на персидском языке, исполненном прелестей, нежности, на языке
самой любови. Архангел Гавриил, имея печальное
приказание изгнать их из рая, напрасно употреблял персидский и арабский. После
он начал говорить на турецком языке, страшном и гремящем подобно грому. Едва он
начал говорить на оном, как страх объял наших прародителей, и они тотчас
оставили обитель блаженную.
См.: Н.
Ю. Чалисова, А. В. Смирнов. Подражания
восточным стихотворцам: встреча русской поэзии и арабо-персидской поэтики //
Сравнительная философия. М.: Восточная литература, РАН, 2000. С. 245—344
(см. с. 253).
12 Что является сильным,
хотя, конечно, не абсолютно доказательным, аргументом в пользу опоры Ломоносова
на Бугура/Бейля.
13 Эта сослагательная
поправка к категоричности мировых претензий налицо и в советской вариации на ломоносовскую тему — стихотворении Маяковского «Нашему
юношеству» (1927): Да будь я / и негром / преклонных годов, / и то, / без
унынья и лени, / я русский бы выучил / только за то, / что им / разговаривал
Ленин.
14 Как мы видели,
соперничество с Греками и Римлянами входило в рассматриваемый топос.
15 Типологически здесь можно
усмотреть эхо притязаний Москвы на роль Третьего Рима, но для Ломоносова это не
было характерно.
| |
|
|
Всем читателям!
Чтобы получить журнал с доставкой в любой адрес, надо оформить подписку в почтовом отделении по
«Объединенному каталогу ПРЕССА РОССИИ «Подписка – 2021»
Полугодовая подписка по индексу: 42215
Годовая подписка по индексу: 71767
|
В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27
Новые книги издательства "Журнал «Звезда»": |

В книге впервые публикуются стихотворения Алексея Пурина 1976-1989 годов.
Алексей Арнольдович Пурин (1955, Ленинград) — поэт, эссеист, переводчик.
С 1989 г. заведует отделом поэзии, а с 2002 г. также и отделом критики петербургского журнала «Звезда». В 1995–2009 гг. соредактор литературного альманаха «Urbi»
(Нижний Новгород — Прага — С.-Петербург; вышли в свет шестьдесят два выпуска).
Автор двух десятков стихотворных сборников (включая переиздания) и трех книг
эссеистики. Переводит голландских (в соавторстве с И. М. Михайловой) и немецких
поэтов, вышли в свет шесть книг переводов. Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов «Новый мир» (2014) и «Нева» (2014).
Участник 32-го ежегодного Международного поэтического фестиваля в Роттердаме
(2001) и др. форумов. Произведения печатались в переводах на английский, голландский, итальянский, литовский, немецкий, польский, румынский, украинский,
французский и чешский, в т. ч. в представительных антологиях.
Цена: 130 руб.

Михаил Петрович Петров, доктор физико-математических наук, профессор, занимается исследованиями в области управляемого термоядерного синтеза, главный научный сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе. Лауреат двух Государственных премий СССР. В 1990 – 2000 работал приглашенным профессором в лабораториях по исследованию управляемого термоядерного синтеза в Мюнхене (ФРГ), Оксфорде (Великобритания) и Принстоне (США), Научный руководитель работ по участию ФТИ в создании Международного термоядерного реактора.
В книге «Огонь небесный» отражен незаурядный опыт не только крупного ученого, но и писателя, начинавшего литературный путь еще в начале шестидесятых. В нее вошли рассказы тех лет, воспоминания о научной работе в Англии и США, о дружбе с Иосифом Бродским, кинорежиссером Ильей Авербахом и другими незаурядными людьми ленинградской культуры.
Цена: 500 руб.

Мириам Гамбурд - известный израильский скульптор и рисовальщик, эссеист, доцент Академии искусств Бецалель в Иерусалиме, автор первого в истории книгопечатания альбома иллюстраций к эротическим отрывкам из Талмуда "Грех прекрасен содержанием. Любовь и "мерзость" в Талмуде Мидрашах и других священных еврейских книгах".
"Гаргулья" - собрание прозы художника, чей глаз точен, образы ярки, композиция крепка, суждения неожиданны и парадоксальны. Книга обладает всеми качествами, привлекающими непраздного читателя.
Цена: 400 руб.
Калле Каспер (род. в 1952 г.) — эстонский поэт,
прозаик, драматург, автор пяти стихотворных книг
и нескольких романов, в том числе эпопеи «Буриданы»
в восьми томах и романа «Чудо», написанного
на русском. В переводе на русский язык вышла
книга стихов «Песни Орфея» (СПб., 2017).
Алексей Пурин (род. в 1955 г.) — русский поэт, эссеист,
переводчик, автор семи стихотворных книг, трех книг
эссеистики и шести книг переводов.
Цена: 130 руб.

Алексей Арнольдович Пурин (1955, Ленинград) — поэт, эссеист, переводчик.
С 1989 г. заведует отделом поэзии, а с 2002 г. также и отделом критики петербургского журнала «Звезда». В 1995–2009 гг. соредактор литературного альманаха «Urbi»
(Нижний Новгород — Прага — С.-Петербург; вышли в свет шестьдесят два выпуска).
Автор двух десятков стихотворных сборников (включая переиздания) и трех книг
эссеистики. Переводит голландских (в соавторстве с И. М. Михайловой) и немецких
поэтов, вышли в свет шесть книг переводов. Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов «Новый мир» (2014) и «Нева» (2014).
Участник 32-го ежегодного Международного поэтического фестиваля в Роттердаме
(2001) и др. форумов. Произведения печатались в переводах на английский, голландский, итальянский, литовский, немецкий, польский, румынский, украинский,
французский и чешский, в т. ч. в представительных антологиях.
В книге впервые публикуются ранние стихотворения автора.
Цена: 130 руб.

Эта книга посвящена одному из творцов «серебряного века», авангардному преобразователю отечественной сцены, режиссеру, драматургу, теоретику и историку театра Николаю Николаевичу Евреинову (1879-1953). Она написана его братом, доктором технических наук, профессором Владимиром Николаевичем Евреиновым (1880-1962), известным ученым в области гидравлики и гидротехники. После смерти брата в Париже он принялся за его жизнеописание, над которым работал практически до своей кончины. Воспоминания посвящены доэмигрантскому периоду жизни Николая Евреинова, навсегда покинувшего Россию в 1925 году. До этого времени общение братьев было постоянным и часто происходило именно у Владимира, так как он из всех четверых братьев и сестер Евреиновых оставался жить с матерью, и его дом являлся притягательным центром близким к семье людей, в том числе друзей Николая Николаевича - Ю. Анненкова, Д. Бурлюка, В.Каменского, Н. Кульбина, В. Корчагиной-Алексан-дровской, Л. Андреева, М. Бабенчикова и многих других. В семье Евреиновых бережно сохранились документы, фотографии, письма того времени. Они нашли органичное место в качестве иллюстраций, украшающих настоящую книгу. Все они взяты из домашнего архива Евреиновых-Никитиных в С.-Петербурге. Большая их часть публикуется впервые.
Цена: 2000 руб.

Книга Леонида Штакельберга «Пасынки поздней империи» состоит из одной большой повести под таким же названием и нескольких документальных в основе рассказов-очерков «Призывный гул стадиона», «Камчатка», «Че», «Отец». Проза Штакельберга столь же своеобразна, сколь своеобразным и незабываемым был сам автор, замечательный рассказчик. Повесть «пасынки поздней империи» рассказывает о трудной работе ленинградских шоферов такси, о их пассажирах, о городе, увиденном из окна машины.
«Призывный гул стадиона» - рассказ-очерк-воспоминание о ленинградских спортсменах, с которыми Штакельбергу довелось встречаться. Очерк «Отец» - подробный и любовный рассказ об отце, научном сотруднике Института имени Лесгафта, получившем смертельное ранение на Ленинградском фронте.
Цена: 350 руб.
Круглый стол «Власть слова и слово власти» посвящен одному из самых драматических социокультурных событий послевоенного времени – Постановлению Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» 1946 г.
Цена: 100 руб.
Книга Елены Андреевны Кумпан (1938-2013) рассказывает об уходящей культуре 1950 – 1960-х годов. Автор – геолог, поэт, экскурсовод – была дружна со многими выдающимися людьми той бурной эпохи. Герои ее воспоминаний – поэты и писатели Андрей Битов, Иосиф Бродский, Александр Городницкий, Рид Грачев, Александр Кушнер, Глеб Семенов, замечательные ученые, литераторы, переводчики: Л.Я. Гтнзбург, Э.Л. Линецкая, Т.Ю. Хмельницкая, О.Г. Савич, Е.Г. Эткинд, Н.Я. Берковский, Д.Е. Максимов, Ю.М. Лотман и многие другие
Книга написана увлекательно и содержит большой документальный материал, воссоздающий многообразную и сложную картину столь важной, но во многом забытой эпохи. Издание дополнено стихами из единственного поэтического сборника Елены Кумпан «Горсти» (1968).
Цена: 350 руб.

Книга тематически разнообразна: истории из пионервожатской жизни автора, повесть об отце, расследование жизни и судьбы лейтенанта Шмидта, события финской войны, история поисков и открытий времен Великой Отечественной войны.
Цена: 250 руб.
В сборнике представлены рассказы, написанные в 1970-1990-ж годах. То чему они посвящены, не утратило своей актуальности, хотя в чем-то они, безусловно, являются замечательным свидетельством настроений того времени.
Нелла Камышинская родилась в Одессе, жила в Киеве и Ленинграде, в настоящее время живет в Германии.
Цена: 250 руб.

В 1962 году, более полувека назад, вышла в свет первая книга стихов Александра Кушнера. С тех пор им написано еще восемнадцать книг - и составить «избранное» из них – непростая задача, приходится жертвовать многим ради того, что автору кажется сегодня лучшим. Читатель найдет в этом избранном немало знакомых ему стихов 1960-1990-х годов, сможет прочесть и оценить то, что было написано уже в новом XXI веке.
Александра Кушнера привлекает не поверхностная, формальная, а скрытая в глубине текста новизна. В одном из стихотворений он пишет, что надеется получить поэтическую премию из рук самого Аполлона: «За то, что ракурс свой я в этот мир принес / И непохожие ни на кого мотивы…»
И действительно, читая Кушнера, поражаешься разнообразию тем, мотивов, лирических сюжетов – и в то же время в каждом стихотворении безошибочно узнается его голос, который не спутать ни с чьим другим. Наверное, это свойство, присущее лишь подлинному поэту, и привлекает к его стихам широкое читательское внимание и любовь знатоков.
Цена: 400 руб.

Аннотация - "Нас время учило..." - сборник документальной автобиографической прозы петербургского скульптора и фронтовика Льва Самсоновича Разумовского.
В сборник вошли две документальные повести "Дети блокады" (воспоминания автора о семье и первой блокадной зиме и рассказы о блокаде и эвакуации педагогов и воспитанников детского дома 55/61) и "Нас время учило..." (фронтовые воспоминания автора 1943-1944 гг.), а также избранные письма из семейного архива и иллюстрации.
Цена: 400 руб.

Алексей Арнольдович Пурин (род. в 1955 г. в Ленинграде) — поэт,
эссеист, переводчик. Автор пятнадцати (включая переиздания) стихотворных
сборников и трех книг эссеистики. Переводит немецких и голландских
(в соавторстве с И. М. Михайловой ) поэтов, опубликовал пять
книг переводов. Лауреат Санкт-Петербургской литературной премии
«Северная Пальмира» (1996, 2002) и др.
В настоящем издании представлены лучшие стихи автора за четыре
десятилетия литературной работы, включая новую, седьмую, книгу «Почтовый
голубь» и полный перевод «Сонетов к Орфею» Р.-М. Рильке.
Цена: 350 руб.
Национальный книжный дистрибьютор "Книжный Клуб 36.6"
Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru
|