Михаил Окунь
АЛЬПИЙСКАЯ ОСЕНЬ
В долину, где домишки
скучены,
А звон однообразно чист,
Сгоняет ветер перекрученный
С холмов окрестных поздний лист.
Летят — овальные и острые,
Поодиночке или стаей.
Всё так: узорная и пестрая,
Да только — нет, не золотая…
* * *
Ленивая луна над черепичной крышей,
Хронический уют немецких городков.
О Петербурге здесь едва ли кто-то
слышал —
Оставь надежду всяк…
Но там, средь облаков, —
Висит себе, висит, большая-пребольшая,
И светит в полный рост всем сбившимся с
пути.
А ежели она
маленько не такая —
Так ведь и мы не те…
Уж ты ее прости!
В ПОЕЗДЕ
От городков тоской тянуло,
А в общем,
было всё равно.
Как вдруг внезапно промелькнуло
Под серым Шондорфом окно.
Я разглядел куда как ясно
Лимонно-желтый абажур
И двух костлявых и развязных,
Взасос целующихся дур.
О волны мутные порока!
Зачем вы ластитесь ко мне?
Я на покое. Мне неплохо.
Ищи-свищи! — я в стороне.
* * *
Циники, годах в шестидесятых
Молодость спалившие
свою!
Ловеласов бойких и завзятых,
Нынче вас едва и узнаю, —
Вас, развалин, гнущихся
в разливах
Над портвейном траурно-дрянным.
Начиналось бойко — вышло криво.
Был ли мальчик? Был ли этот дым?
ВЛАДИМИРСКАЯ ПЛОЩАДЬ
Там колокола звонят к заутрене,
В рыбной лавке плавают лещи.
Не ищи сокрытой связи внутренней,
Да и внешней, впрочем, не ищи.
Зримое рядится в
настоящее,
Только было всё наоборот.
И Куприн, в запое находящийся,
Тяжело к Пяти
углам бредет.
* * *
Хлопочи-не
хлопочи —
Человек лежит в ночи.
Твердо знает наперед:
Будет всё наоборот.
Ледяные поезда,
Изменившая звезда.
Что ж, товарищ мой земной,
По последней, по
одной?..