ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Александр Григоренко. Потерял слепой дуду.

Октябрь, 2016, № 1

Ходить все время по проторенной дороге скучно. Спросите об этом у Александра Григоренко. Полюбившие, как и я, писателя за истории о бесстрашных ненцах Мэбэте и Ильгете, забудьте о всех его предыдущих заслугах. Долой опасные приключения, сказки о богах и стрельбу из лука — на их место приходит ничем не прикрытая, отнюдь не поэтическая, трагическая реальность.

«Потерял слепой дуду» — повесть, в которой Григоренко предстает новым писателем. Он оставил в стороне легенды народов Сибири, и на сей раз решил рассказать историю простой деревенской семьи Шпигулиных, в которой вырос мальчик, едва слышащий и умеющий говорить.

Шурик, так зовут главного героя, был окружен любовью и заботой бабушки Валентины. Рядом с ним находились ее сестры, двоюродный дед, дядя Константин, чуть поодаль — непутевый отец. Детство героя — самые светлые страницы повести, почти что идиллия. У мальчика была «бессловесная уверенность, что мир, состоящий из этих самых старух, бабушки, деда Василия, сильного дядьки, щедрой веселой тети Анны, весь этот мир — за него, за Шурика, и жизнь прекрасна уже потому, что в ней можно ничего не бояться. Все, несущее ужас, будет немедленно изгнано за ее пределы».

На этой радостной ноте и закончить бы. Воспеть славу бабушкиной любви и оставить героя в покое. Но русская литература не была бы самой собой, если бы не провела экскурсию по всем кругам ада. Шурик взрослеет — и вместе с этим рушится идиллия. Новая повесть Григоренко — настоящее «хождение по мукам» «маленького человека». Даже имя у героя с издевательским суффиксом «ик». Жизнь жестока к Шурику ничуть не меньше, чем к Акакию Акакиевичу и Макару Девушкину. Подобно своим предшественникам, герой Григоренко плывет по течению и исповедует непротивление злу насилием. Кто виноват в его злоключениях — окружающие люди, общество в целом, государство или просто-напросто судьба, — как и в произведениях классиков, здесь сложно выбрать что-то одно.

Главная ценность повести Григоренко в ее многогранности. Ее можно прочесть несколькими способами, и каждый раз будет открываться новый смысл. Любители семейных саг увидят историю о том, как уход старшего поколения приводит к распаду родственных связей. Тот, кто печется о злободневности в литературе, получит социальную драму, обличающую общество, в котором обворовывают и избивают слабых. Более внимательные разглядят житие, повествующее о пути если не святого, то праведника, следующего заповеди «будьте как дети». Кроме того, не обошлось и без любимого писателем мифа.

Впрочем, о важности последнего в повести можно спорить. Григоренко вводит образ белого февральского змея, со стороны наблюдающего за героем. Дважды при печальных обстоятельствах он видит Александра Александровича и, подобно мудрому философу, подводит итог его жизни: «Вот, Александр Александрович, и приложился ты к праотцам своим, и, может, с праотцами тебе лучше будет, потому как старики и дети всегда рядом, они похожи, и любовь меж ними бестревожная, неспешная, не как у расцветших, занятых людей». Для чего автору понадобилось приручить змея — вопрос, конечно, не праздный. Вероятно, таким образом печальная история героя переносится из бытового плана в бытийный. Но, кажется, и без этого образа текст не стал бы хуже.

Гораздо убедительнее звучит притча, рассказанная в конце, — о том самом слепом, потерявшем дуду, которая связывала его с другими слепыми — «вроде нестояща вещь была, а всех вместе держала». Очевидно, что свою дуду потеряли и в семье Шпигулиных — был ли ею несчастный Шурик или нечто другое.

Повесть Александра Григоренко вошла в длинный список премии «Ясная Поляна». Станет ли это произведение широко известным, принесет ли автору лавры? Вряд ли. Такие тексты — лишенные сильных, исключительных героев, рассказывающие о слишком печальном и понятном многим, — пишутся вовсе не для того, чтобы стать бестселлерами. Никто не называет их шедеврами и не стремится продать. Их легко потерять и не услышать. Тем больше их ценность — как в той самой дуде, помогающей людям не растерять друг друга.

Надежда Сергеева