12+
  

ТРИ ВОЙНЫ

Агатон Фэн

Записи 1812 года,
служащие к истории императора Наполеона

Часть вторая

Начало кампании.
Наполеон в Вильне (конец июня и начало июля)

...он хотел и хочет мира. Побеждая, он призывает к нему и, победив, не устает говорить о нем.

Граф де Фонтан. Из речи в Доме Инвалидов

Глава I

Переход через Неман (24 июня 1812 г.)

Русские армии стояли вдоль западной границы от Балтики до Галиции. Сия линия слишком велика, чтобы оставаться неуязвимой на всем своем протяжении. Наполеон изучал ее контуры, и более других его внимание привлек изгиб Немана между Тильзитом и Гродно в том месте, где он ближе всего подходит к Вильне. Главная русская армия находилась позади двух сторон сего изгиба.[1]

Наполеон расположился посреди этой впадины. На его левый фланг направлялся из Кенигсберга к Тильзиту корпус герцога Тарентского, а на правый из Варшавы к Гродно войска короля Вестфалии. Таким образом, он угрожал на флангах обоим выступам неприятельской линии и выдвинул в промежутке между ними двести тысяч человек, чтобы перейти Неман у Ковно и без промедления подойти к Вильне. Такой маневр давал возможность с самого начала угрожать центру и тылам неприятеля, привести его в замешательство и создать для нас весьма значительные преимущества.

Даже если атака в центре не удастся, тем вероятнее успех на флангах, поелику неприятель не сможет сосредоточить превосходящие силы одновременно в трех угрожаемых местах. Остановить нас перед Вильной возможно лишь ценой ослабления своих позиций перед Тильзитом и Гродно, и тогда наши фланги получат большую свободу действий; Барклай де Толли, обойденный герцогом Тарентским по направлению к Риге и королем Вестфалии, продвигающимся к Минску, не сможет удерживать Вильну. Таким образом, столица Литвы с самого начала кампании должна попасть в наши руки.

21 июня Наполеон перевел главную квартиру в Вилькавишки, а 22-го на бивуак у Нугарейски. Он был всего в нескольких лье от Ковно. «23 июня в два часа ночи он сел на лошадь, приехал к аванпостам, где надел польскую солдатскую шинель, и спустился к Неману. Его сопровождал только инженерный генерал Гаксо».[2]

В этом месте ширина Немана составляет почти сто туазов.[3] Крутой западный берег господствует над противоположной стороной. Император заметил изгиб реки выше Ковно у деревни Понемуне и счел сие место наиболее удобным для переправы. Однако сооружение мостов началось лишь к концу дня, поелику нельзя было обнаруживать передвижение наших войск.

Кавалерия короля Неаполитанского заняла позиции под высотами Алексиотена, позади зарослей кустарника, заслонявших вид на реку. Генерал Эбле, выдвинувший команды понтонеров, остановил их в одном лье от Немана. Пехота принца Экмюльского приблизилась к выходу из Пилвишского леса; войска герцога де Реджио, гвардия и корпус герцога Эльхингенского встали позади них. Нетерпение молодых рекрутов, спокойная уверенность старых солдат, самоуверенный пыл командиров, еще не насытившихся славой, и в то же время едва скрываемые дурные предчувствия некоторых других — таковы были чувства, одушевлявшие участников сей судьбоносной сцены.

В восемь часов вечера движение возобновилось. С наступлением темноты пехота генерала Морана и понтонеры подошли к реке. На другой берег высадились стрелки для прикрытия переправы. Менее чем за два часа генерал Эбле навел три моста, и начался переход войск, шедших нескончаемыми тремя колоннами через Неман. Какое зрелище с высот Алексиотена открылось при свете нового дня! Вся Европа с лучшими своими войсками по мановению одного лишь пальца Наполеона устремилась на русскую землю.[4]

Глава II.

Занятие Ковно. Вступление в Вильну (конец июня)

Охранявший русскую границу между Неманом и Вильной генерал Багговут оставил против нас лишь несколько казачьих пикетов, тотчас же отброшенных кавалерией генерала Пажоля. Один из наших батальонов был отряжен для занятия Ковно, и сразу же император и его штаб въехали в сей город.[5]

Наполеон спешил в Вильну. Как только головы первых колонн прошли мосты, началось движение по Вилии, разделявшей два пути для армии. Король Неаполитанский и принц Экмюльский шли вдоль левого берега; герцог де Реджио перешел Вилию и двинулся по правому берегу, несмотря на то что мост был сожжен; вечером 24 июня гвардейская польская кавалерия переправилась через реку вплавь.[6]

Пока мы быстро продвигались по неприятельской территории, Наполеон остановился в Ковно, дабы закрепить там первое звено в той линии сообщений, которая должна была протягиваться вслед за наступающей армией. Инженерные офицеры получили приказ обеспечить безопасность Ковно; в нем был оставлен гарнизон во главе с комендантом, а также госпиталь, провиантская служба и конная почта.

25 июня пришло известие, что герцог Тарентский перешел Неман у Тильзита.[7] Противостоявшие ему войска Витгенштейна по примеру Багговута ретировались, оставив нам все течение реки. Теперь наши главные запасы провианта можно было, выйдя из Прегеля, поднимать вверх по Неману. Наполеон предназначал Ковно в качестве складочного места для сих грузов. Вилия давала возможность подвозить их к Вильне, и посему озаботились сбором судов с малой осадкой, пригодных для этой реки. Наполеон старался все предусмотреть. Даже на тот случай, если Вилия обмелеет вследствие засухи, было договорено с местными жителями о перевозке грузов сухим путем.

Поелику мы уже не могли скрыть наше движение на Вильну, пришлось выдвинуть пять правофланговых корпусов, отстававших на несколько дней, для прикрытия главного наступления. Вице-король находился с итальянцами и баварца­ми у Кальварии и перешел Неман перед Пилони, в нескольких лье выше Ковно.[8] Король Вестфальский переправился к Гродно во главе вестфальцев, поляков и саксонцев.[9]

Император выехал из Ковно 27 июня к аванпостам принца Экмюльского. Армия шла форсированными маршами, столь тягостными на летней жаре. Как это ни удивительно, но солдаты падали замертво, не выдерживая русского солнца. Впрочем, ничто не могло замедлить наше наступление, и легкая кавалерия была уже в нескольких лье от Вильны. На левом фланге, по другому берегу Вилии, герцог де Реджио вышел за Яново. Из перехваченных депеш стало известно, что император Александр и гвардия остаются в Вильне, и армии приказано сосредоточиться у сей столицы Литвы. На высотах Ваки был замечен русский корпус и еще один на нашем правом фланге у Новых Трок.

В Вильне насчитывается от двадцати пяти до тридцати тысяч жителей. В сей весьма значительной столице русской Польши процветает торговля и, кроме того, там была устроена тройная линия магазинов, что вынуждало неприятеля идти на риск баталии и защищать Вильну. Наполеон провел ночь в составлении диспозиции для штурма. Он остановился слева от большой дороги на ферме Овсянушки.

На рассвете 28 июня вся армия, возглавляемая королем Неаполитанским, пришла в движение. Однако неприятель, обменявшись с нами несколькими пушечными выстрелами, отступил, взорвав мост через Вилию. Вильна была оставлена без боя.

Пока наша легкая кавалерия преследовала русский арьергард, подъехал Наполеон и в полдень вступил в город вместе с поляками 8-го полка, которым командовал князь Доминик Радзивилл.[10]

Поначалу никто не мог понять причину сего внезапного отступления. «Неужели русские не хотят сражаться? Или они решили истощить нас отступлением, каковое могут продлить до пределов Азии?»

Однако Наполеон лучше нас знал, что делается у неприятеля. Как только он слез с лошади, ему стали приносить более чем благоприятные донесения: о расположении русской армии, численности и передвижении ее корпусов и причинах внезапного ее отступления.

Неожиданное известие о нашем переходе через Неман застало императора Александра неподалеку от Вильны в замке Закрет у генерала Беннигсена. Были разосланы приказы об ускоренном сосредоточении войск вокруг Вильны. Однако быстрое наступление французов сразу показало невозможность сего маневра. Для обороны города имелась лишь гвардия, а также корпуса Шувалова и Тучкова, стоявшие в Ваке и Новых Троках. По мнению Барклая, войска можно собрать только после отступления к Свенцянам. Сие вынуждалось необходимостью: в этом направлении находились укрепленный лагерь у Дриссы и линия Двины, обеспечивавшие надежное прикрытие для отступления.

Пришлось отказаться и от других планов, в том числе касавшихся Багратиона и Платова: их стотысячная армия предназначалась для удара со стороны Белостока по тылам и флангам неприятеля. К Багратиону был спешно послан адъютант Бенкендорф, дабы уведомить его о происшедших переменах и передать приказ незамедлительно форсированными маршами и кратчайшим путем идти к Дриссе.

28 июня в 4 часа утра было решено очистить Вильну, оставив арьергард под командою генерала Шаховского.

Вскоре донесения с наших аванпостов, пленные офицеры и перехваченные курьеры уже не оставляли никаких сомнений в беспорядочном отступлении неприятеля и отсутствии у него сообщения с отдаленными корпусами.[11]

Багговуту, отрезанному от Вильны после отступления из Ковно, оставалось только идти к Двине.[12] 28 июня подошедший от Кейдан Витгенштейн был остановлен герцогом Реджио и мог почитать для себя удачей беспрепятственное отступление из Самогитии. 30-го на дороге из Минска в Ошмяны, когда генерал Пажоль прорывался в сей город, появился корпус Дохтурова, шедший в Свенцяны в обход через Ольшаны.

В тот же день между Вильной и Лидой был замечен корпус генерала Дорохова.

1 июля появился Платов собственной персоной, шедший форсированным маршем из Гродно к Вильне, предшествуя Багратиону, который тем временем дошел до Слонима.

Судя по перехваченным письмам, тревога распространилась уже во внутренние губернии. Центральные провинции были объявлены на осадном положении, и приходилось устраивать новые магазины на дороге из Полоцка в Петербург, о чем свидетельствовали приказы витебского губернатора принца Вюртембергского и распоряжения генерал-интенданта русской армии.

Таким образом, осуществилось все, предвиденное Наполеоном при наступлении на Вильну. Оставалось лишь воспользоваться преимуществами своей позиции.

Теперь внимание императора разделялось между преследованием неприятеля, отступавшего к Двине, и его корпусами, остававшимися у нас в тылу и на правом фланге. Король Неаполитанский во главе кавалерии Монбрена преследовал Барклая де Толли. Для его поддержки была наспех сформирована пехотная бригада из дивизий Фриана и Гюдена под командой графа Лобау.

Герцог Эльхингенский перешел Вилию 29 июня у Sonderwa. Он должен был очистить дороги на левом фланге и составить резерв для короля Неаполитанского и герцога Реджио.

Король Неаполитанский командовал главным наступлением по направлению к Двине.

Ближе к правому флангу передвижения войск усложнились. Более всего внимание императора было обращено на корпуса Дорохова и Дохтурова и армии Платова и Багратиона, после которых оставались отрезанные колонны, блуждавшие посреди наших войск. Наполеон приказал не допускать к Двине те из них, кои стремились фланговыми маршами выйти к сей реке, и, наконец, удерживать по возможности всех остальных.

Королю Вестфальскому предписывалось занять Гродно и преследовать Багратиона, а вице-королю, перейдя Неман у Пилони, выдвинуться к Рудникам, чтобы не допустить его к Вильне. Принц Экмюльский должен был подойти к Минску и заградить дорогу к Двине. Он взял для этого дивизии Дезе и Компана и легкую кавалерию генерала Пажоля. Ему был приданы кавалерийские корпуса Валанса и Бордесуля. Кавалерия Нансути направилась к дороге в Михалишки между принцем Экмюльским и королем Неаполитанским. Ее поддерживала дивизия Морана, взятая от корпуса принца Экмюльского.

Сам Наполеон оставался в центре. Все сии операции происходили вокруг Вильны, и император торопился как можно скорее покончить с ними.[13]

Глава III

Пребывание в Вильне. Устройство Литвы. Польская Конфедерация.
Прибытие генерал-адъютанта Балашова

Одним из первых актов Наполеона в Вильне явилось учреждение временного правительства Литвы. Страна была готова взяться за оружие, увидев в наших рядах польские батальоны, одушевленные самым горячим патриотизмом.

Новое правительство возглавили: последний королевский маршал Литвы граф Солтан, Карл Прозор, Йозеф Сераковский, князь Александр Сапега, граф Франциск Тельский, граф Александр Потоцкий и Снядецкий. Место генерального секретаря занял Коссаковский. Наполеон причислил к ним, в качестве имперского комиссара, барона Биньона. Была учреждена особливая комиссия для управления Виленским округом, в которую вошли: полковник Тизенгаузен, граф Адам Хрептович и граф Фердинанд Платер.

Французская администрация назначала своих интендантов во все значительные города по мере их завоевания. На сии должности ставились аудиторы Государственного Совета. Каждую неделю из Парижа в главную квартиру приезжал один из них, привозивший отчеты министров. Эти молодые чиновники выполняли неоценимую работу по гражданскому устройству провинций, занятых нашими войсками. Рвение и добросовестность молодости давали уверенность в наилучшем согласовании интересов страны и армии.

Интендантом Вильны был назначен аудитор г-н Николаи, в Гродно г-н де Шассенон, в Минск г-н Сольнье и в Белосток г-н Кошле.

Жители Вильны сформировали национальную гвардию, а для всей Литвы декретировался первый рекрутский набор шести пехотных и пяти кавалерийских полков.

Из Варшавы пришло известие о созыве Сейма, президентом которого был избран старый князь Адам Чарторыйский, который пятьдесят лет назад уже занимал должность маршала Сейма. Теперь сей столетний старец возвестил о восстановлении королевства Польского.

Первые слова возрожденной Польши гласили:

«Почему нас стерли с карты Европы? По какому праву на нас напали, захватили и расчленили? В чем наша вина и кто наши судьи?» Прославленные патриоты поднялись, чтобы ответить на сии вопросы: «Россия источник всех наших несчастий. Нужно ли напоминать о том проклятом дне, когда Варшаве пришлось слышать предсмертные стоны Праги, погибавшей от огня и меча? Поляки, вот каковы права России на Польшу! Сила создала их, но сила и освободит нас. Границы, начертанные грабителем, не смогли заставить нас забыть о наших общих предках. Да, мы все те же поляки! О, тысячи раз благословенный день победы и радости! Сия земля, столь щедрая на героев, земля Ягеллонов и Собеских, вновь обретает былую славу! Мы вновь вступаем в свои права, дарованные нам самой природой и нашими предками!»[14]

При сих словах все собрание восторженными криками вотировало посылку депутации к императору с просьбой о протекции. Депутатами были избраны сенатор Выбицкий, Bendki, Солтык, Стадиский, Водзинский, Тарновский и Александрович. Они отправились к Наполеону в Вильну.

Но сколь бы ни был стремителен первый порыв польского патриотизма, движение наших колонн опережало его. Воцарившееся среди русских уныние могло со дня на день привести к примирению, которому еще не препятствовала неизбежное в будущем смертоубийсво.

Барклаю так и не удалось собрать войска в Свенцянах. Русские отступали по Петербургской дороге и уже не помышляли о том, чтобы остановиться, не доходя до Двины, и собрать свои войска.[15]

4 июля король Неаполитанский, преследовавший неприятеля, занял Свенцяны. 5-го он перешел через Дисну после стычки с русским арьергардом, в которой прусские, вюртембергские и польские эскадроны соперничали друг с другом в неустрашимости под командою французских генералов Сюберви и Монбрена.

Кавалерия генерала Себастиани заняла Видзы, откуда накануне выехал император Александр. Армия Барклая де Толли спешила перейти мост у Друи; Витгенштейн, преследуемый герцогом Реджио, не в меньшей степени стремился к Динабургу.

Через десять дней после начала кампании наш авангард подошел к Двине, и таким образом была пройдена половина пути от Вислы до Москвы или Петербурга.

Герцог Тарентский, задержавшийся на левом фланге, вышел из Россиен, чтобы занять оставленные неприятелем Самогитию и Курляндию.

На правом фланге разгорелась охота за сбившимися с пути русскими корпусами, и только войскам генерала Дохтурова удалось ускользнуть от нас. 

Поелику Дохтурову заградили путь к Свенцянам, он продолжал двигаться вдоль нашего правого фланга к Сморгони. Только 3 июля Нансути занял Свирь, из которой вышел в тот же день Дохтуров, пожертвовав обозами, чтобы соединиться с арьергардом Барклая де Толли.

Однако еще несколько дней говорили о преследовании Дохтурова, полагая, что он находится на большем удалении от нашего правого фланга. На самом же деле там был Дорохов. Схожесть их имен и дурное произношение русских слов поначалу спутывали следы сих генералов.

Дорохов, так и не получивший никаких приказов, находился между Меречью и Вильной и пытался маневрировать со стороны своего правого фланга. Видя все пути к Ошмянам закрытыми, он решился продолжить отступление до Воложина.

Одновременно и Платов двигался в этом же направлении.

Запалив магазины в Лиде, предводитель казаков безуспешно пытался идти сначала к Ошмянам, а потом к Сморгони.

Соединившиеся у Воложина Платов и Дорохов, не имея возможности пробиваться к Барклаю, приняли решение разделить судьбу Багратиона, находившегося вблизи от них.

Багратион исполнял приказы, доставленные адъютантом Бенкендорфом. Выступив из Волковыска, он направлялся через Николаев и Воложин к Минску, однако Платов и Дорохов сообщили ему, что сей путь уже занят неприятелем и на всех дефиле стоят колонны принца Экмюльского. Багратион не знал, что Даву вышел из Вильны только с двумя из своих пяти дивизий, и полагал численность неприятеля по меньшей мере в шестьдесят тысяч человек. Не считая возможным сражаться при таковом неравенстве сил, 5 июля он отступил от Николаева к Корелице, намереваясь пройти к Минску более надежной дорогой через Мир. Однако вследствие сего контрмарша Багратион оказался промеж двух неприятельских колонн. Принц Экмюльский должен был подойти к Минску 8 июля, а король Вестфалии 30 июня догнать русский арьергард. По словам императора, «Если Жером будет действовать с напором, Багратион окажется в большой опасности».[16]

Развязка быстро приближалась. Русская армия при первом же ударе распалась, как пучок прутьев с развязанной веревкой. Две ее трети спаслись на другом берегу Двины; еще несколько маршей, и наше вторжение увенчается успехом.

В этот момент на наши аванпосты прибыл в качестве парламентера адъютант императора Александра, министр полиции генерал Балашов. Его приезд изрядно запоздал, поелику Неман был уже перейден. Но, с другой стороны, время еще не созрело, ибо в первом порыве войны события, долженствующие установить цену мира, не произошли. Как бы то ни было, генерала Балашова приняли в Вильне. Наполеон в дружественном тоне говорил ему об императоре Александре и выражал сожаление, что хотя его и загнала в угол политика русского кабинета, тем не менее он готов выслушать русские предложения.

Генерал ответствовал, что как единственную уступку он может предложить возвращение России к континентальной системе. Однако еще до переговоров касательно артикулов о восстановлении союза необходимо отвести французские войска за Неман.

«Чтобы я отступил за Неман!» — еле слышно пробормотал Наполеон… Но он сдержался и только быстро ходил по комнате, обдумывая ответ. Затем, не обратив внимания на предъявленное условие, перешел к главному вопросу.

При создавшемся положении для русских единственное спасение заключалось в том, чтобы выиграть время, а для нас любая хоть сколько-нибудь значительна задержка грозила большими опасностями: потерею благоприятной ситуации, и вообще под угрозой могла оказаться вся уже столь далеко продвинувшаяся кампания. Император не мог пожертвовать ею ради переговоров с неопределенными результатами.

«Начнем переговоры здесь и сейчас, прямо в Вильне, ничего не откладывая, — предложил Наполеон. — В дипломатии не принято завершать дела, когда этого не требуют обстоятельства. Подпишем договор, и я уйду за Неман, как только установится мир». К несчастью, генерал Балашов был уполномочен прежде всего говорить лишь об уходе французов с русской территории. В сих высокомерных требованиях Наполеон не узнавал прежнего Александра и, уже понимая всю бесполезность переговоров, с удивлением говорил: «Разве это слова мира? Раве так было в Тильзите?.. Тут невозможно ошибиться. Им просто нужна передышка, чтобы спасти Багратиона, и они смеются над самыми святыми понятиями. Что ж, не будем отвлекаться от столь удачно начатого дела. Пусть довершатся все их беды, и тогда их император снова придет ко мне».

Генералу Балашову пришлось ни с чем возвратиться в русский лагерь.[17]

Глава IV

Пребывание в Вильне (продолжение).
Военные действия между верхним Неманом и Двиной (начало июля)

Укрепленный лагерь в Дриссе представляет собой огромное сооружение, строившееся в течение года с затратою больших средств, для защиты Петербургской дороги. Теперь наступил момент употребить его в дело.

Перейдя 8 июля Двину у Друи, 10-го Барклай занял сие пресловутое сооружение.

Его укрепления протянулись по левому берегу Двины на 3900 туазов. Впереди находились десять больших редутов, которые прикрывали пять малых, занимавших промежутки, с резервом в 222 орудия.[18]

Линия войск короля Неаполитанского вошла в соприкосновение с неприятелем: слева он опирался на герцога Эльхингенского, подошедшего от Дрисвят, а справа на корпус Нансути, который после эскапады Дохтурова присоединился к генеральному направлению армии, возглавляемой Мюратом.

Главная квартира короля находилась в окрестностях Опсы.

На левом фланге герцог Реджио, неотступно преследовавший Витгенштейна, через Полоцк подошел к Динабургу. Еще западнее, ближе к Балтийскому морю, герцог Тарентский наступал на Якобштадт, а сильные прусские колонны двигались на Митаву и Ригу. Прусский генерал Клейст овладел Шавлями. Бригадир Жаннерель двигался из Тельш между побережьем и дорогой в Митаву. Неприятель уходил от сих войск, оставляя за собой множество пылающих магазинов. Только генералу Рикару удалось 6 июля захватить в Поневеже тридцать тысяч квинталов муки.[19]

Пока корпуса герцогов Тарентского, Реджио и Эльхингенского и короля Неаполитанского занимали позиции на Двине, русские войска сосредоточивались в укреплениях противоположного берега. Император Александр находился в лагере у Дриссы и с беспокойством ожидал известий от Дорохова, Платова и Багратиона.

С неменьшим нетерпением Наполеон также следил за Багратионом, но уже несколько дней до него доходили лишь сведения о тяжелейших препятствиях для наступления войск.

В течение тридцати шести часов беспрерывно низвергались потоки дождя; внезапно нестерпимая жара сменилась холодом, отчего погибло несколько тысяч лошадей. Артиллерийские обозы вязли в грязи. Сия буря замедлила наше движение20 и расстроила всю совокупность маневров. Дохтуров был обязан своим спасением разразившемуся ненастью. Будет ли фортуна столь же милостива к Дорохову и Багратиону?

30 июня король Вестфалии вошел в Гродно и должен был не давать ни минуты покоя Багратиону. Но он колеблется и только теряет время. «Бросьте на них поляков Понятовского, — пишет Наполеон брату, — отдайте ему все ваши легкие войска, а сами держитесь неподалеку, чтобы в случае надобности прийти к нему на помощь. Не опасайтесь за свои войска. У Багратиона и так хватает дел, чтобы он мог еще оборачиваться для боев и маневрирования. Ему нужно только одно: как можно скорее уйти отсюда. Поэтому кусайте русских, замедляйте их движение, елико возможно, и заграждайте им дороги».

Преследование Багратиона начал еще один корпус, находившийся под началом принца Шварценберга, который прибыл в Дрогочин из Галиции. 1 июля он перешел Буг и направлялся через Пружаны в Слоним. Сие войско должно было присоединиться к корпусу самого императора. Наполеон не забывал и о настоятельной просьбе своего тестя, обращенной к нему еще в Дрездене. Многие другие причины побуждали его отдалять австрийцев от польских границ. Каждый шаг Шварценберга вслед за Багратионом приближал его к Императорской квартире.

Однако предполагаемая дислокация австрийского контингента оставляла открытой границу Великого Герцогства с Волынью. Русские имели в этих краях несколько отрядов, численность коих оставалась в точности неизвестной и, возможно, представлявших угрозу для Варшавы. Император предполагал, что сей обособленный корпус состоит из отставших от Багратиона войск. По расчетам, численность русских на Волыни не могла превосходить пятнадцати тысяч. 

Но как бы слабы они ни были, все равно приходилось сдерживать их, и сия роль предназначалась саксонцам и полякам генерала Ренье, но отнюдь не австрийцам, которым император хотел поручить охранение Варшавы. В связи с этим Ренье отстал от короля Вестфалии, и ему предписывалось сменить в Слониме принца Шварценберга, чтобы пресекать попытки неприятельского ополчения вторгнуться в пределы Великого Герцогства. Впоследствии, когда обстоятельства вынудят русских сосредоточить свои силы, они, несомненно, уйдут из Волыни, и тогда генерал Ренье захватит сию провинцию. Но если неприятель продолжит сопротивление, Наполеон предполагал взять тогда от Шварценберга польский корпус, чтобы он спустился через Мозырь в обход Припятских болот, разгромил русских на Волыни и окончательно возвратил сию провинцию польскому отечеству.

При подобной комбинации Ренье заменял Шварценберга в Великом Герцогстве, а сей последний направлялся к Несвижу, чтобы вместе с принцем Экмюльским и королем Вестфальским окружить Багратиона. Оставалось только предугадать, когда все сии маневры и передвижения потребуют единого командования. Император решил, что в таком случае высшая власть перейдет к принцу Экмюльскому и король Вестфалии будет подчиняться французскому маршалу.

Глава V

Дальнейшее пребывание в Вильне (от 10 до 16 июля)

Обдумывая планы продолжения кампании и связанные с этим новые приказы, Наполеон даже тех людей, кои предполагались их исполнителями, посвящал в свои замыслы лишь в той части, которая имела к ним непосредственное отношение. Все в целом было только у него в голове, записанное как бы симпатическими чернилами и читающееся при нагревании на огне или, как в его случае, на поле битвы. До сих пор одержанные победы с блеском свидетельствовали о его замыслах. Но если победа не приходила, тогда высокие мысли героя могли, к сожалению, искажаться или совсем пропадать. Кто сможет сохранить их для потомства? Те, кого отделяла от Наполеона всего одна дверь, были от него на самом деле в бесконечном отдалении. Для них происходящая вокруг драма происходила лишь на уровне земли, день ото дня. Цивилизованных людей из главной квартиры, перенесшихся вдруг из лучших городов Европы в беспорядочные обстоятельства военного времени, угнетают такие напасти, как изнеможение после трехмесячного марша, дурные дороги, жестокость климата, запустение окружающей местности, неизбежные ссоры между сослуживцами, не говоря уже о постоянных задержках и лишениях. Если послушать их, можно подумать, что они впервые видят ужасы войны, и их поражают павшие на дороге лошади, увязшие в грязи обозы, задержки съестных припасов, множество отставших солдат. И наконец, открытое мародерство и грабеж. В сей обезлюдевшей и опустошенной стране разве не естественно опасаться голода? И можем ли мы надеяться настигнуть неприятеля, сохранив достаточное количество людей в своих рядах?

Таковы были наши повседневные разговоры. Однако победа своим волшебным жезлом стирала все следы беспорядков и неурядиц и уносила воображение недавних критиков в мир иллюзий.[21]

Пока в главной квартире видели одни только тяготы войны и рассуждали лишь о неудобствах, связанных с наступлением, наши войска продвигались вперед, а Наполеон занимался одновременно и операциями, разрабатывавшимися в главном штабе, и делами кабинета.

Письма из Парижа прибывали в Вильну по курьерской почте менее чем за двенадцать дней. События в Европе не выходили за рамки спокойной обыденной жизни. Австрийский император возвратился в Вену и отослал русского посланника. Его примеру последовал и король Пруссии. Томившийся в Марселе испанский король Карл IV просил переселить его в Рим, что и было ему позволено. Папу перевезли из Савоны в Фонтенбло. Оба они при сих переездах оставались никем не замеченными.[22]

Во Франции, Германии и Италии говорили только о тех великих событиях, которые происходили на Севере.

Если внимание всей Европы все более и более сосредоточивалось на французском императоре, то сам Наполеон все время мысленно обращался к Англии как к главному своему противнику.

Убийство премьер-министра Персиваля могло вызвать глубокий кризис.[23] Английскому правительству потребовались почти две недели для переформирования, но это не привело к каким-либо переменам в политической системе. Лорд Ливерпуль, лорд Батаст, лорд Сидмут, Венситар и граф Харроуби оставались у руля правления. Возможно, более значительное событие готовилось по ту сторону Атлантики. Американцы поссорились с Англией. Столь горячо защищаемая Наполеоном неприкосновенность флага нашла для себя новых сторонников. Если бы сей разрыв произошел раньше, Александр, быть может, и остался бы в континентальной системе, но теперь англичане могли радоваться, что им снова удалось разжечь войну на Севере.

Парижские газеты были полны сими известиями.

В Вильне Наполеон занимался не только делами по части администрации, но старался предвидеть развитие событий и устранять неудобства и помехи, связанные с быстрым наступлением многочисленных войск. То и дело для отчетов вызывались начальники различных ведомств, и все они были убеждены, что затянувшееся пребывание в Вильне необходимо для того, чтобы дать отдых лошадям, починить повозки, наполнить магазины и выловить отставших солдат. 

Император разослал по всем дорогам эскадроны жандармов; была учреждена судебная комиссия для борьбы с мародерами; в Вильне он сформировал госпитали на шесть тысяч больных и самолично инспектировал полевые лазареты, снаряженные доктором Ларреем для следования вслед за армией; многие магазины, подожженные неприятелем, были спасены, и Наполеон не только проверял их сохранность, но и встречал суда, прибывавшие с перегруженными в Ковно припасами; наконец, из Самогитии были затребованы две тысячи лошадей для восполнения понесенных артиллерией потерь.

Вильна с ее гражданским управлением, госпиталями, магазинами и всем прочим была не защищена и после ухода армии могла оказаться жертвой первого же казачьего полка. Посему началось строительство крепости на горе, где еще сохранялись развалины дворца Ягеллонов, и кроме того было избрано место укрепленного лагеря для провинциальной милиции.

Наполеон вызвал в Вильну своего голландского адъютанта генерала Гогендорпа и назначил его военным губернатором. В Кенигсберге его должен был заменить генерал Луазон, которому поручалось наблюдение за восточными дорогами Пруссии, являвшимися главными путями сообщения французской армии. Наконец, чтобы прочнее связать арьергард, остававшийся в Литве, с резервами герцога Кастильоне на Эльбе и Одере, герцогу Беллунскому было приказано эшелонировать свой тридцатитысячный корпус, как только герцог Кастильоне снимет свои посты с Одера.[24]

Посреди сих предпринимаемых мер предосторожности и организации войск Наполеон получил известия о действиях против Багратиона. Превратности сих действий подвергали его терпение сильнейшим испытаниям.

Глава VI

Марш Багратиона

Багратион, повернув назад 5 июля, чтобы возвратиться через Николаев к Корелице, должен был оказаться на пути короля Вестфалии. Однако сей государь отставал уже на целых три дня. И русский генерал смог беспрепятственно продолжать свое движение. 5-го он пришел в Корелицу, 6-го в Мир. Император сразу же написал брату: «При всем желании невозможно действовать с большей опрометчивостью. Из-за вас Багратион успеет отступить; вы разрушили самые лучшие мои комбинации и упустили самую благоприятную возможность в сей войне».[25]

Багратион, имея приказ идти к лагерю у Дриссы кратчайшим путем, 7 июля выступил на дорогу из Мира через Новосвержень и Койданов в Минск, однако Даву вовремя подошел к Минску и 8 июля занял сей город, где нашел большие запасы муки, овса и обмундирования. Благодаря взятию Минска Багратион снова оказался зажатым между принцем Экмюльским и королем Вестфалии.[26]

Постоянно опережаемый, не решаясь на столкновение с корпусом принца Экмюльского, численность коего он полагал в шестьдесят тысяч, русский генерал имел лишь одну возможность: обходным маневром справа выйти к Бобруйску. Однако он потерял уже два дня на движение к Минску, и нужно было еще два, чтобы дойти до Несвижа и встать на дорогу к Бобруйску. Разве было недостаточно для короля Вестфалии сих четырех дней, чтобы опередить русских у Несвижа?

Наполеон нимало не сомневался в этом. По его расчетам, Жером должен был прийти туда самое позднее 7 июля, однако иногда случаются совершенно непредсказуемые задержки. 7-го король был только в Белице, а 8-го Багратион беспрепятственно вышел на дорогу из Несвижа в Бобруйск.

Однако, избегнув одной опасности, он оказался под другой угрозой. Позади оставались его артиллерия, парки и обозы; надо было любой ценой задержаться в Несвиже, чтобы расчистить дорогу и дать хотя бы день отдыха войскам, измотанным девятидневным маршем. Багратиону удалось провести в Несвиже
8, 9 и 10 июля. Все три дня его не покидали опасения то удара со стороны Минска принца Экмюльского, то нападения из Гродно вестфальских и польских корпусов. Но Даву оставался в Минске, а король Вестфалии все так же отставал.

Тем не менее 8 июля авангард польского корпуса пришел в Корелицы, и Платов поспешил прикрыть вынужденную остановку русских в Несвиже.

9-го король Вестфалии собственной персоной прибыл в Новогрудок и двинул польский авангард к Миру.

Беспокойство Багратиона нарастало, и, опасаясь, что казаки слишком слабы, он подкрепил их кавалерией Васильчикова и был готов помочь арьергарду гренадерами под личным своим командованием, лишь бы его не выбили из Несвижа; от этого зависело спасение всей армии… Однако сии предосторожности были совершенно излишни: польская кавалерия генерала Рожнецкого атаковала с присущим ей бесстрашием, но была столь вяло поддержана, что казаки смогли отбить ее первую атаку еще до подхода Васильчикова. Мир все еще оставался у Багратиона.

10 июля Рожнецкий снова атаковал, однако казаки вместе с кавалерией Васильчикова отбили поляков, хотя они все-таки заняли Мир и закрепились в нем. Но столь драгоценное время растрачивалось в авангардных стычках.

11-го Багратион выступил наконец к Могилеву через Бобруйск. Король Вестфалии занял Несвиж только 13 июля.

Багратион, запертый в болотистых лесах между Несвижем, Слуцком, Глусском и Бобруйском, атакованный со всех сторон принцем Экмюльским, королем Вестфалии и принцем Шварценбергом, оставался в отчаянном положении. Отступление к лагерю у Дриссы невозможно; если он пойдет через бобруйские дефиле, то ему будет отрезан путь к Витебску через Могилев. Все русские корпуса уже отброшены во внутренние губернии; Вильна перестала быть операционным центром, и теперь Наполеону ничто не мешает начать задуманное им второе наступление.

Глава VII

Отъезд из Вильны

Накануне отъезда из Вильны Наполеон был вынужден объясниться с вождями польского восстания.

14 июля он принял депутацию Варшавского Сейма. Сенатор Выбицкий обратился к нему с речью, закончив ее такими словами: «Не скрывая своих стремлений, в которых явлен наш долг перед Отечеством, мы провозглашаем Польшу! <…> Государь! Лишь одно ваше слово: Польша жива! будет свидетельствовать всему свету о действительном ее существовании».

Но истинная цель сей войны заключалась в том, чтобы Александр возвратился в союз, заключенный державами против Англии. Восстановление единой Польши было лишь одной из второстепенных возможностей сего конфликта. Война всегда порождает множество неожиданных результатов, и мог ли император заранее брать на себя просимые у него обязательства? Если же кто-то надеялся связать ему руки, он никак не мог допускать этого. Наполеон полагал, что, стараясь взбунтовать русскую Польшу, ни в коем случае нельзя допускать волнений в Польше австрийской… Он может давать только те обещания, которые способен исполнить. Чем больше поляки доверяют ему, тем большей откровенностью он обязан им. Император говорил:

«Депутаты Польской Конфедерации! Я с интересом выслушал обращенные ко мне слова. Поляки, будь я на вашем месте, несомненно, поступал бы так же, как и вы, и точно так же голосовал бы на Собрании в Варшаве. Любовь к Отечеству есть первейший долг всякого цивилизованного человека.

В моем положении приходится согласовывать множество интересов и исполнять множество обязанностей. Если бы я правил во время Первого, Второго и Третьего разделов Польши, то, несомненно, поднял бы свои народы на ее защиту. И если бы победа позволила мне восстановить ваши древние законы, хотя бы в столице и в некоторых провинциях, я совершил бы сие, не дожидаясь, пока закончится кровопролитие моих подданных.

Я люблю вашу нацию; уже шестнадцать лет рядом со мой ваши солдаты, которые сражались на полях Италии и Испании. Я восхищаюсь вашими подвигами и во всем, что только зависит от меня, всегда поддерживал и впредь буду поддерживать ваши усилия. Если вы будете едины, тогда можете надеяться заставить врагов признать ваши права. Но в странах, столь отдаленных и столь обширных, только единые усилия всего населения могут дать вам надежду на успех.

То же самое я говорил вам при моем первом вступлении в Польшу. Должен присовокупить, что я гарантировал императору Австрийскому целостность его владений и посему не могу допустить никаких перемен, каковые потревожили бы спокойствие его польских провинций.

Если Литва, Самогития, Витебск, Полоцк, Могилев, Волынь, Украина и Подолия будут одушевлены теми же чувствами, что и Великая Польша, тогда Провидение достойно увенчает ваше правое дело. Со своей стороны, я не только вознагражу самоотверженность ваших провинций, но и окажу им свою протекцию, насколько сие будет возможно в существующих обстоятельствах».

Гвардия ушла из Вильны по Петербургской дороге и, как казалось, направилась к русской столице. Однако в Свенцянах ей пришлось повернуть направо, в сторону Витебска.

Находившийся еще между Вильной и корпусом принца Экмюльского вице-король получил приказ выдвинуться к истокам Березины, также по направлению к Витебску.

Наконец, в Вильну пришел Седьмой (баварский) корпус Гувиона Сен-Сира. 14 июля император сделал ему смотр и отправил через Глубокое вслед за принцем Эженом.

Герцог де Бассано оставался в Вильне. Посланники дружественных нам стран, сопровождавшие до сего времени армию, находились теперь при нашем министре иностранных дел. Впервые возле Наполеона не было сего доверенного вельможи. Углубляясь внутрь России, он был вынужден оставить у врат неприятельской территории человека, облеченного высшей властью, которая стояла бы над соперничеством и интригами чинов военного и гражданского ведомств. Его авторитет позволял ему действовать вполне самостоятельно на случай возможного перерыва в сообщениях. Полномочия герцога де Бассано значительно превосходили власть военного командования. Принц Шварценберг, генерал Ренье, герцоги Тарентский, Беллунский и Кастильоне, а также все командиры войск, вокруг Вильны находившихся, были обязаны письменно сноситься с ним. С другой стороны, Бассано надлежало сообщать им о получаемых от императора инструкциях, но в срочных и непредвиденных случаях действовать самостоятельно. Ему же поручались и польские дела, а также все завоеванные провинции и кроме сего еще и продовольствование резервов и все административные службы в тылу армии. Если в какой-то момент дорога становилась ненадежной, он мог останавливать даже парижских курьеров и заменять наиболее важные депеши шифрованными сообщениями.

16 июля в десять часов вечера император выехал из Вильны.

Между Багратионом и Барклаем, разделенными сотней лье от Двины до Борисфена, император нашел промежуток, через который можно было войти в Старую Россию.[27] План Наполеона заключался в следующем: сойти с Петербургской дороги, где его ждал Барклай; наступать через Витебск к Смоленску; одновременно обойти две природные линии обороны, каковые Двина представляет собой с левого фланга, а Березина с правого, и обойти таким образом обе неприятельские армии, чтобы в зависимости от обстоятельств оборотиться против одной из них. Войну, не удавшуюся ему возле Вильны, Наполеон намеревался завершить в первые дни августа между Двиной и Борисфеном.

 

 

Исторические документы

Фрагменты военной корреспонденции[28]

1. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Ковно, 25 июня 1812 г.

Имею предуведомить Вас, генерал, что я приказал генералу Эбле передать Дунайский морской саперный батальон в распоряжение инженерных войск для постройки двух мостов, через Неман и Вилию, напротив Ковно.

Я также приказал генералу Эбле соорудить у Ковно наплавной мост из лодок местных жителей. Он пошлет по обоим берегам команды моряков и понтонеров Четвертого батальона для сбора таковых лодок.

С целью скорейшего исполнения сих приказов моряки Императорской Гвардии будут причислены к инженерным войскам. Генералам Эбле и Шасселупу рекомендовано согласовывать свои действия, дабы устранять все препятствия и оказывать друг другу необходимую помощь.

2. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 30 июня 1812 г.

Предваряю Вас, генерал, что генералу Эбле приказано идти к Вильне со всеми командами понтонеров. Он снимет мост, используемый вице-королем, сразу после того, как войска окончат переправу. Его Величеству необходимо иметь здесь Первый отряд понтонеров, а затем и все остальное. Для Ковно необходим наплавной мост на Вилие и свайный на Немане, а в Вильне также свайный мост. 

Дунайский батальон и гвардейские моряки направляются в Вильну; в Ковно остается пятьдесят моряков Четвертого экипажа. Батальон будет придан инженерным войскам для работ на мостах и в части судоходства.

Император приказывает доставить в Вильну два миллиона патронов и два­дцать тысяч артиллерийских зарядов, которые могут быть перевезены по Неману.

3. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 2 июля 1812 г.

Кузен, отправьте обратно этого адъютанта к вице-королю для уведомления, что его неподвижность в Пилони смехотворна. Уведомившись о казаках в Stokliszi, он мог выдвинуть для рекогносцировки легкую кавалерию и после сего подойти к Вильне. Известие о присутствии на его левом фланге тридцати или сорока тысяч русских абсурдно. Всяческие замедления весьма неприятны императору, поелику упускаются самые благоприятные случаи, отчего остаются втуне все тяготы, понесенные Четвертым корпусом.

Напишите генералу***, что я удивлен его задержкой в Жижморах; должно быть, он совсем потерял голову, не продолжив движение к Вильне. Если у него отстала артиллерия, можно было оставить при ней охрану в сто или сто пятьдесят человек. Его абсурдное сообщение вице-королю о скоплении на его левом фланге тридцати или сорока тысяч русских помешало действиям сего последнего. Истребуйте у генерала*** объяснений, откуда он взял сии известия, и прикажите ему отвечать без каких-либо промедлений.

Напомните вице-королю о моем приказе, данном ему 28 июня, чтобы он шел направо и послал сильную кавалерийскую разведку к Олите, а сам направился к Вильне, имея с правого фланга между Вильной и Неманом Шестой корпус, который вышлет передовые отряды к Меречи и Олькеникам, чтобы соединиться с королем Вестфалии.

За сим и проч. 

4. Приказ по армии

Главная квартира в Вильне, 3 июля 1812 г.

Отставшие от армии и прочие дурные солдаты совершают преступления в тылу, позорят само французское имя, нарушают линии сообщения, мешая тем самым подвозу съестных припасов. Посему Его Величество приказывает:

1. В Вильне учреждена военно-судная комиссия под председательством генерала, состоящая из четырех офицеров, назначенных начальником штаба, для суда по делам о грабежах и мародерстве;

2. Сформированы три подвижные колонны по сто солдат, включая тридцать жандармов, тридцать гвардейских драгун, тридцать легкоконных кавалеристов и десять национальных гвардейцев из местного населения;

Первая из сих колонн назначена для патрулирования окрестностей Вильны от Рыконт, Новых Трок, Медников, Лазаришек и Неменчина по левому берегу Вилии.

Вторая колонна обеспечивает поддержание порядка на территории от Кернова, Мейшаголы и Неменчине на правом берегу.

Третья колонна будет действовать после Ковно, между Вилией и Неманом, у Жижморов и Киловишек;

3. Каждая из колонн будет разделена на десять отрядов по десять человек для патрулирования селений, дорог и лесов. Они должны задерживать и препровождать в виленские тюрьмы всех грабителей, отставших солдат и одиночных бродяг. Подозреваемых в совершении преступлений надлежит сразу же представлять в судную комиссию. Уличенные в грабеже и мародерстве подлежат осуждению по Закону от 21 брюмера Пятого года на смертную казнь, каковая приводится в исполнение в течение двадцати четырех часов. Подвижные колонны по просьбе жителей прибывают на место преступления для розыска виновных;

4. Начальниками сих колонн назначаются: первой — майор Вебер, второй — шеф батальона Амира и третьей — капитан жандармерии Пинон.

5. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 4 июля 1812 г.

Предваряю Вас, господин генерал, что Девятый корпус маршала герцога Беллунского будет переведен на Вислу после его замены Одиннадцатым корпусом маршала Кастильоне с главной квартирой в Берлине. Он будет состоять из 2-й дивизии резерва генерала Сёра, 4-й дивизии генерала Дюрютта и одной неаполитанской дивизии, уже готовой дебушировать из Италии через Тироль. Герцогу де Кастильоне приказано занять свою главную квартиру в Берлине до 25 июля, и сразу же по его прибытии туда герцог Беллунский отбудет в Мариенбург.

Что касается четырех дивизий Девятого корпуса, то дивизия генерала Дэндельса уже в Данциге. Дивизия генерала Партуно уйдет из Штеттина в Мариенбург, куда вслед за ней последует дивизия генерала Жирара, в которую входят 4-й, 7-й и 9-й польские полки. 1-я пехотная дивизия резерва генерала Лагранжа перейдет из Берлина в Кенигсберг. Таким образом, четыре дивизии Девятого корпуса в конце июля будут находиться в Данциге, Мариенбурге и Кенигсберге, готовые, при необходимости, перейти в любое назначенное им место.

Необходимо, чтобы в Девятом и Одиннадцатом корпусах были свои начальники артиллерии, чем я прошу Вас озаботиться и доложить о приятых Вами решениях.

6. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 5 июля 1812 г.

Кузен, напишите к королю Вестфалии, что я только сегодня получил его депешу от 3 июля, в то время как уже вчера были доставлены его письма 4 числа. Уведомьте его о моем крайнем неудовольствии тем, что он не направил все легкие войска князя Понятовского для преследования и задержки Багратиона. Прибыв 30 июня в Гродно, он должен был без промедления атаковать и энергически преследовать неприятеля. Напишите ему, что невозможно действовать хуже, чем он; что генерал Ренье и Восьмой корпус были совершенно бесполезны; что надо было преследовать неприятеля всеми силами; что, нарушив все правила и инструкции, он позволил Багратиону беспрепятственно отступить. Если Багратион вышел из Волковыска 30-го, он может 7 июля быть в Минске; какой тогда толк, что король явится в сей город 10-го? Если бы у князя Понятовского была всего одна дивизия, то и в этом случае ему следовало бы преследовать Багратиона, хотя, судя по всему, в распоряжении короля имелся для сего целый корпус, который не подвергался бы опасности, поелику у Багратиона нет времени для сражений и маневров. Он стремится лишь к тому, чтобы уйти как можно дальше, зная, что принц Экмюльский с частью своего корпуса уже у Воложина, но не в достаточных силах, дабы остановить его. Сообщите королю, чтобы он немедленно приказал князю Понятовскому выступить со своей кавалерией и другими ближайшими войсками для преследования Багратиона. Известите короля о том, что его странная забывчивость основных принципов войны лишила меня плодов всех моих действий.

За сим и проч. 

7. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 7 июля 1812 г.

Кузен, известите шифром короля Вестфалии о позиции принца Экмюльского на вчерашний день согласно прилагаемым сведениям. Напомните ему о приказе усилить наступление и сообщите, что его известия о Багратионе только путают нас. Если он действительно знает что-нибудь о движении сего последнего, пусть сообщит нам.

Засим и проч. 

8. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 7 июля 1812 г.

Кузен, гвардия должна выступить 9-го и идти 10 и 11 июля. Необходимо, чтобы понтонный парк, инженерные войска, артиллерия и все выступающие в поход имели запас полурационов на шесть дней и по полфунта или одному фунту мяса на человека. Нужно раздать 10 июля гвардии на шесть дней девяносто тысяч рационов хлеба для переноски в ранцах и триста квинталов риса по фунту на человека на десять дней. 11 и 12 июля из Вильны должны отбыть два обоза с хлебом по тридцать тысяч рационов в каждом, что обеспечит гвардию еще на четыре дня. Наконец, 9-го, 10-го и 11-го выедут хлебные обозы на повозках главной квартиры и других с четырьмя тысячами квинталов муки, что составляет триста шестьдесят тысяч рационов на десять дней для гвардии и главной квартиры. В общей сложности вкупе с десятидневным запасом у гвардии сие обеспечит продовольствие на двадцать дней. Если армия остановится, ее догонят другие обозы; если наступление продолжится, съестные припасы найдутся в городах. Я не могу быть спокоен до тех пор, пока гвардия и главная квартира не будут обеспечены продовольствием на двадцать дней, поелику гвардия идет последней и должна являть собой образец дисциплины. При сем расчете не следует учитывать сухари, водку и все прочее, перевозимое на сорока фурах главной квартиры и составляющее неприкосновенный запас. Прикажите проверить доброкачественность недавно привезенных сухарей и распределить их на всякий непредвиденный случай по фурам главной квартиры.

За сим и проч. 

9. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 7 июля 1812 г.

Предваряю Вас, господин генерал, что генералу Эбле приказано сформировать понтонный парк с тридцатью двумя лодками в составе двух рот понтонеров и одной роты моряков. Сей парк отправится послезавтра, 9 июля, под командою генерала Киржене с ротой гвардейских моряков, ротой гвардейских саперов, ротой из войск великого герцогства Бергского, тремя ротами саперов, причисленных к гвардии, двумя ротами Дунайского батальона, одной ротой из инженерного обоза, двумя ротами минеров и двумя ротами саперов из состава инженерных войск. Сей парк направится к Widzoni и поступит под команду короля Неаполитанского.

Поелику оный понтонный парк может замедлить наступление войск, император приказал оставить для его охраны понтонеров и одну саперную роту. Генералу Киржене со всеми остальными надлежит идти вперед, дабы обеспечивать пригодность мостов на дороге.

Император затребовал подробный рапорт о состоянии мостов на дороге.

10. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 8 июля 1812 г.

Предваряю Вас, господин генерал, что император пожелал, дабы один парк понтонеров отбыл на тридцати экипажах в Свенцяны самое позднее 9 июля; второй 10-го, еще один 11-го и, наконец, последний 12-го. Также необходимо отправить как можно скорее все оставленное генералом Эбле в Ковно.

Генерал-интендант снабдит генерала Эбле овсом. Его Величество полагает необходимым передать ему еще двести пар быков для упряжек, что облегчит лошадей.

Гвардия оставляет позади слишком много орудий. Поелику у нас не достает лошадей, надобно использовать быков, которые весьма пригодны для резервных парков. Имея четыреста парных упряжек, артиллерия может снарядить двести повозок. Император хотел бы, чтобы вы рекомендовали сие Третьему, Второму и Первому корпусам. Быкам не нужен овес, и они непременно дойдут до места для смены, хотя и с некоторой задержкой.

11. Письмо начальника Главного штаба графу Барклаю де Толли

Вильна, 8 июля 1812 г.

Господин граф, в связи с желаниями посольств Его Величества Императора Александра, в Париже, Берлине и других местах пребывания находящихся, возвратиться в Россию, Его Величество хотел бы знать намерения вашего повелителя, к сему предмету относящиеся. Если отъезд миссий Его Величества Императора Французов, его союзников, консулов и четырех французских инженеров, прибывших в Россию по просьбе российского императора, не встречает никаких препятствий, в таком случае я отдам приказ генералам, командующим войсками на Висле, пропускать посольства и прочих агентов Его Величества Императора Всероссийского. В противном случае необходимо прибегнуть к обмену посольствами, как сие уже происходило в некоторых других случаях. Если Император Александр пожелает принять первую процедуру, соблаговолите, господин граф, сообщить мне о принятых для сего мерах и пути возвращения посланников, консулов и инженеров, дабы я мог действовать в соответствии с сим распорядком.

Также я имею предложить Вам, господин граф, договориться об обмене пленными, дабы облегчить им тяготы военного времени. Если Вы посчитаете сие приемлемым, сообщите мне об удобном для вас месте, куда должны съехаться уполномоченные для сего представители.

Примите и проч. 

12. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 9 июля 1812 г.

Кузен, напишите князю Понятовскому, что Вы представили его письмо Императору, и Его Величество крайне недоволен тем, что он пишет о жалованье и о хлебе, вместо того чтобы преследовать неприятеля. В то время как гвардия, пришедшая в Вильну форсированными маршами из Парижа, не имеет хлеба, а одно только мясо, и отнюдь не ропщет, поляки выказывают себя плохими солдатами, коим недостает духа переносить подобные тяготы. Его Величество надеется впредь никогда не слышать ничего подобного.

За сим и проч. 

13. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 9 июля 1812 г.

Кузен, аннулируйте мое последнее письмо к герцогу Тарентскому и замените его нижеследующим текстом:

«Герцогу Реджио приказано идти к Полоцку, а герцогу Эльхингенскому к Kozatschizna; король Неаполитанский уже в Видзах. Неприятель, по всей видимости, сосредоточивается у Динабурга. Принц Экмюльский прибыл в Минск. Таким образом, шедшие к сему городу гетман Платов и генерал Багратион отрезаны от него и идут на Бобруйск. Их преследует король Вестфальский, который вчера был в Мире. Вице-король направляется к Верхней Двине. Гвардия и главная квартира в ближайшие дни выступят из Вильны. Император намерен двигаться на Москву и Санкт-Петербург, чтобы заставить неприятеля очистить Курляндию и Ливонию.

Гарнизон Риги под командою генерала Эссена состоит из тридцати трех батальонов по двести или триста человек каждый; все они рекруты сего года и не могут почитаться чем-то значительным. Возможно, что при возникновении угрозы в Ригу будет переведена одна дивизия из Динабурга, ибо, по нашим сведениям, гарнизон не в состоянии оборонять сей город.

Император вследствие большого и все возрастающего удаления может дать Вам лишь общие указания. Подойдите к Якобштадту и Фридрихштадту, чтобы создать угрозу перехода через Двину. Сей маневр заставит русскую армию, в Динабурге находящуюся, отрядить войска на правый берег к обеим переправам. Вам надлежит высылать мне все получаемые Вами сведения касательно положения на Двине. Разгоните скопления неприятеля у Бауска и, если сочтете сие уместным, направьте колонну для занятия Митавы. Как только Вы известитесь об уходе неприятельской армии из Динабурга и удалении военных действий от Двины, переходите на другой берег по переправам у Якобштадта или Фридрихштадта или в каком-либо другом удобном для сего месте и приступайте к осаде Риги, действуя по обоим берегам Двины. Его Величество приказывает находящемуся в Кенигсберге осадному парку генерала Дарансе перейти под Ваше командование. Он снабжен всем необходимым для осады Риги. Как только Вы сочтете неприятельскую армию достаточно удаленной, прикажите сему парку двигаться к Тильзиту, дабы за двенадцать или пятнадцать дней он успел дойти до Риги и Вы могли бы начать осаду и взять сей город. Генералу Дарансе будет дан приказ прислать к Вам офицера для получения приказаний. Вам надлежит заботиться о Курляндии: сохранить там сословное представительство и назначить генерал-губернатора. Не только затруднительно, но и бесполезно пытаться предвидеть позиции Великой Армии, которая будет прикрывать Вас, но вполне возможно надеяться, что русские войска, находящиеся в Динабурге, не соединятся с Багратионом. Пока мы не перешли за Двину, русские в Динабурге находятся между Вами и герцогом Реджио. Император оставляет для Вас полную свободу действий в отношении Мемеля. Вам надлежит занять Поланген и Либау и наблюдать за побережьем.

За сим и проч.».

14. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибусьеру

Вильна, 9 июля 1812 г.

Господин генерал, император приказал передать находящийся в Кенигсберге под командой генерала Дарансе осадный парк Десятому корпусу маршала герцога Тарентского. Я уже послал сей приказ прямо генералу Дарансе. Передайте ему со своей стороны те распоряжения, каковые Вы посчитаете необходимыми во исполнение приказа Его Величества. Прикажите, чтобы он послал к герцогу офицера для получения распоряжений. Император предполагает использовать сей парк для осады Риги, каковая, возможно, будет поручена герцогу Тарентскому.

15. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 9 июля 1812 г.

Господин генерал, император распорядился касательно военного устройства Виленской губернии; соблаговолите исполнить то, что относится к артиллерийской части.

8-я рота 8-го полка направляется из Мариенбурга в Ковно, где должна заниматься обслуживанием оставленных там орудий. Для отражения неприятельских партий четыре пушки будут поставлены в Ковно на левом берегу Вилии, чтобы прикрывать тет-де-пон, и еще четыре оруддия на высотах у неманского тет-де-пона. В Вильне остаются две артиллерийские роты; шесть двенадцатифунтовых пушек и две гаубицы будут простреливать из арсенала тет-де-пон. После завершения работ на редутах в каждом из них будут поставлены по две пушки. Для командования артиллерией в Виленской губернии назначается артиллерийский полковник, которому надлежит следить за сбором в тылу фур, ружей и амуниции, а также иметь общий надзор за арсеналами в Ковно и Вильне.

Виленская губерния будет находиться в ведении военной администрации. Артиллерией, инженерными службами и полицией надлежит управлять из единого центра.

Генерал Брониковский назначен губернатором Минска; отправьте к нему офицера для исполнения обязанностей начальника артиллерии. В случае надобности ему будет дан помощник.

Гродненская и Белостокская губернии в отношении артиллерии и инженерной части объединятся, и посланный Вами в Белосток офицер будет подчинен начальству в Гродно.

16. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 10 июля 1812 г.

Кузен, пошлите в Вороново бригаду жандармерии для задержания грабителей из 39-го полка, которые наносят ужасающий вред местным жителям. Они бродят по сей дороге под предлогом поисков Первого корпуса, который находится в Минске. Все провинившиеся должны быть арестованы, а остальные препровождены в Минск. Напишите вице-королю в Субботники, чтобы он выслал офицерский патруль, который не пропускал бы солдат принца Экмюльского далее Солечников. Ссылаясь на поиски Первого корпуса, эти люди пытаются пройти к Лиде, дабы грабить сию благодатную долину. Вице-король должен поставить на дорогах из Вильны в Лиду пикеты, которые не пропускали бы солдат принца Экмюльского. Рекомендуйте вице-королю учредить воинскую комиссию и собирать всех отставших солдат. 

За сим и проч. 

17. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 11 июля 1812 г.

Кузен, напишите королю Вестфалии о Вашем удивлении при получении его письма от 9 июля, а также об обязательности исполнения приказа 30 июня, где говорится: Вам надлежит двигаться на Минск, а генералу Ренье на Несвиж, прикрывая одновременно Варшаву. Сие означает, что главной целью генерала Ренье является прикрытие Варшавы, а идти к Несвижу он должен только в том случае, если неприятельские войска уйдут с Волыни и можно будет не опасаться за Великое герцогство. Но поелику все указывает, что на Волыни еще остаются две русские дивизии, генералу Ренье не следует забывать о главной цели, каковая заключается в прикрытии Варшавы. Посему остановите его движение в Слониме. Его опередит принц Шварценберг, направляющийся сначала к Несвижу, а затем к Двине.

Генералу Ренье надлежит посылать партии к Пинску и эшелонировать свои войска таким образом, чтобы иметь возможность нападать на фланги неприятеля, если он попытается выйти к Варшаве, и отступить к сей столице при возникновении для нее угрозы. Опасение за свои фланги и возможность нашего вступления на Волынь удержат неприятеля от движения к Варшаве. Генералу Ренье также надлежит возвратить в Прагу предназначенный для ее гарнизона полк, который был столь некстати выведен из нее. Как видите, позиция генерала Ренье в тылу отнюдь не бесполезна.

Его Величество отнюдь не удивлен Вашим непониманием того, что инструкции, написанные на удалении в сто лье, предусматривают двойную цель, каковая должна разрешаться самим ходом событий; но прискорбно Ваше нежелание изучать сии инструкции, каковые совершенно не принимаются Вами во внимание. Для прикрытия герцогства Варшавского совсем не обязательно быть на Буге, но, уже будучи там, генерал Ренье прежде всего должен прикрыть герцогство, особливо имея сведения об оставлении неприятелем двух дивизий на Волыни. Но поелику Вы ничего о сем не ведали, как и том, сколько дивизий ушли с Багратионом, и даже не сочли нужным преследовать его, благодаря чему он мог беспрепятственно отступать, вопреки всем правилам войны, то нет ничего удивительного в том, что все так и продолжается доныне. Принимая в соображение то количество войск, которое неприятель оставил на Волыни, генерал Ренье может по своему усмотрению или возвратиться в Brezesc, или оставаться в Слониме и высылать оттуда партии к Пинску, но ему надлежит прежде всего, пока неприятель не вывел свои войска из Волыни, прикрывать Варшаву и атаковать русских в случае угрозы для Герцогства или для тылов армии.

Прикажите генералу Ренье писать непосредственно к начальнику Главного штаба и уведомлять о получаемых им сведениях. Его Величество по многим причинам почитает наилучшим оставить на обсервационной позиции генерала Ренье, а не принца Шварценберга. Пусть король известит принца о моем желании, чтобы он шел к Несвижу, если нет прямой угрозы для Варшавы.

18. Письмо императора к начальнику Главного штаба

Вильна, 11 июля 1812 г.

Кузен, пленные будут отправлены сразу же, как только их наберется не менее тысячи двухсот, но не раньше 13 июля. 12-го отправятся офицеры и унтер-офицеры. Пленников разделят на двенадцать отрядов по сто человек. Во главе эскорта будет шеф батальона, имеющий под командой баденскую роту и сто солдат, сорок прусских кавалеристов и пять жандармов. За четыре дня пленники дойдут до Ковно; по пути их надлежит запирать на ночь в церквах. Им раздадут полные хлебные рационы на четыре дня. Жандармские офицеры и начальники гарнизонов будут предупреждены о прохождении сих пленников, а командиры подвижных колонн получат приказ сопровождать их сильными отрядами. Те, кто попытаются выйти из рядов и сбежать, подлежат расстрелу. Перед выходом каждый отряд будет предупрежден о сем. В Ковно им дается день отдыха с размещением также в церкви. Ковенский комендант посадит их на суда, доставившие съестные припасы и возвращающиеся пустыми в Тильзит. Но если плавание затруднено и может продлиться долее, чем пеший путь, пленников надлежит отправить по левому берегу Немана, снабдив каждого хлебными рационами на четыре дня. Далее их перевезут по воде в Кенигсберг, а оттуда морем до Пиллау, где они будут помещены в тюрьму. Офицеров и унтер-офицеров направят в Данциг. Пленников надлежит содержать в Пиллау, но не более тысячи человек, вплоть до дальнейших распоряжений. После их отконвоирования шеф батальона должен получить от коменданта сей крепости расписку о принятии пленных и закрыть свои счета в Главном штабе. Вам надлежит договориться с губернатором Данцига о приготовлении там обширных помещений на десять тысяч человек и еще для тысячи в Торне. Вторая тысяча, направляемая в Данциг, будет погружена на побережье Фриш-Гафа, и оттуда их доставят в Данциг.

За сим и проч. 

19. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 11 июля 1812 г.

Предваряю Вас, генерал, о моем приказе генералу Эбле вплоть до дальнейших распоряжений не передвигаться со своим понтонным парком далее Свенцян. Император желает получать ежедневные донесения о состоянии сего парка; прошу Вас пересылать мне сии рапорты.

Я приказал герцогу Тревизскому отбыть завтра 12 числа с дивизией Лаборда вслед за дивизией генерала Роге и двигаться через Замришки, Михайлишки и Кобылинки к Глубокому. Каждой из сих дивизий будет придано по три орудия.

Герцогу Данцигскому также приказано направить завтра 12 числа бригаду гвардейских егерей к Свенцянам вместе с приданной им восьмиорудийной батареей.

Согласно имеющимся у генерала Сорбье распоряжениям, его конвои не должны идти далее Свенцян.

10 июля выступил понтонный парк в составе двадцати восьми понтонов. Император намерен отправить завтра и второй парк с таким же числом понтонов; генералу Эбле надлежит озаботиться тем, чтобы его сопровождало как можно больше моряков, но оставить при этом достаточное их число для следующих парков. Соблаговолите, господин генерал, проследить за исполнением сих приказов.

20. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 12 июля 1812 г.

Генерал, император приказал генералу Эбле выступить назавтра 13 июля, имея в составе понтонного экипажа десять лодок, находящихся в Вильне, вкупе со всеми своими людьми, кроме роты понтонеров, которая присоединится к нему в Пилони; еще одну роту он может употребить для охраны оставленного им имущества. Я уведомил генерала Эбле, что Его Величеству надобны несколько понтонных экипажей и все они должны мало-помалу подтягиваться к наступающей армии, для чего можно употреблять как лошадей, так и волов. При этом необходимо, чтобы с завтрашнего дня все Ваши люди выступили в поход, поелику за отсутствием понтонов придется употреблять плоты.

21. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 12 июля 1812 г

Предваряю Вас, что осадному парку, в Кенигсберге находящемуся, приказано выступить в Тильзит, где он должен оставаться на судах в распоряжении герцога Тарентского.

Генералам Дарансе и Кампредону приказано принять меры для учреждения подстав через каждые пять лье, на каждой из которых должно быть не менее ста пятидесяти или двухсот экипажей. Сие надобно для сосредоточения в течение двух недель всех средств, потребных при осаде Риги и последующем продовольствии сего города.

Отдайте надлежащие приказы для исполнения предписаний императора.

22. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 12 июля 1812 г.

Господин генерал, по приказу императора Вам надлежит распорядиться о доставке в Вильну и Ковно по пяти тысяч ружей и соответственного количества сабель для французской пехоты. Также по желанию Его Величества в Вильну надобно доставить тридцать тысяч девятьсот ружей короля Саксонского, находящихся в Бромберге; пять тысяч мушкетов и восемь тысяч сабель из Данцига и шесть тысяч ружей из Пиллау, в общей сложности тридцать шесть тысяч девятьсот ружей и восемь тысяч сабель для нужд восстания. Кроме того, Его Величество приказал перевезти в Бромберг тридцать четыре тысячи ружей из Магдебурга, тридцать четыре тысячи из Везеля и пятнадцать тысяч из Кюстрина.

Император ожидает от Вас известий о прибытии сих восьмидесяти трех тысяч ружей в Бромберг, дабы он мог дать указания о дальнейшем их использовании.

23. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

12 июля 1812 г.

Господин генерал, император оставил в Ковно роту работников морского экипажа и роту саперов. Они должны восстановить свайные мосты через Неман и Вилию, соорудить на левом берегу Немана редут для защиты моста и построить форт на правом его берегу. В каждом из сих укреплений должно быть по две пушки. Коменданту сего тет-де-пона надлежит использовать на сих работах шестьсот солдат и тысячу двести крестьян.

Я предваряю генерала Шасселупа о необходимости иметь в достаточном количестве потребные инструменты, а также о сооружении блокгауза для ста человек.

24. Инструкции генералу Шасселупу от начальника Главного штаба

Вильна, 12 июля 1812 г.

Генерал, император рекомендует Вам следующие меры касательно производства работ в Ковно и Вильне.

Старый виленский мост должен быть восстановлен к 20 июля, а новый мост на сваях завершен до 18-го. Сразу после окончания сих работ следует снять три наплавных моста, в коих ныне нет уже никакой надобности. Наплавной мост, построенный генералом Эбле, весьма хорош, и его можно использовать в любом месте Вилии. Большие лодки от наплавных мостов надлежит отправить в Ковно для перевозки съестных припасов по Вилие. Для сего император оставляет в Вильне одну роту работников Дунайского батальона и две роты саперов.

Ни в коем случае нельзя замедлять работы на строительстве укрепленного лагеря. Император предполагает соорудить три редута: на горе, в центре и по правому флангу. К каждому из сих редутов надлежит приставить по полуроте саперов, которые будут квартировать на месте работ. Губернатор Вильны пришлет для сего триста работников из гарнизона, по сто на каждый редут, и еще по триста из местных жителей, так, чтобы в укрепленном лагере постоянно работали тысяча двести или тысяча триста человек. Надобно иметь две тысячи инструментов и платить солдатам и крестьянам жалованье.

Император предполагает соорудить напротив старого моста коридор, огражденный палисадами, для помещения в нем двух пушек и двухсот или трехсот человек. Также надлежит соорудить еще один коридор с палисадами у нового моста. Как только редуты укрепленного лагеря будут наполовину завершены, надлежит начать сооружение трех новых редутов.

До 20 июля необходимо предпринять работы на тет-де-поне и для сего перевести из Ковно часть экипажа понтонеров.

После того как рота Дунайского батальона окончит работы на обоих мостах, ее следует употребить для постройки блокгаузов на трех главных редутах, которые должны вмещать по пятьдесят человек каждый. По завершении редутов в них надлежит поставить по два орудия; на случай обороны укрепленного лагеря в нем должно быть достаточно места для пятнадцати или двадцати орудий.

На Арсенальном холме надлежит поставить восьмиорудийную батарею с полувзводом канониров, которые должны докладывать коменданту обо всем происходящем. Из гарнизона надобно взять сто солдат для обоих мостов и по двадцать пять на каждый редут. 

Уведомляйте меня о принимаемых Вами решениях и проч. 

25. Пять приказов императора, данных в Вильне 12 июля

В Виленской, Минской, Гродненской и Белостокской губерниях подлежат реквизиции две тысячи лошадей. Распределение оной реквизиции по уездам производится губернскими властями.

Лошади должны поставляться в Вильну из расчета: тысяча для легкой кавалерии и тысяча тягловых лошадей, в том числе:

      для артиллерии 700

      для экипажей 300

Исполнение настоящего приказа возлагается на начальника Главного штаба и генерал-интенданта.

__________

Две тысячи тягловых лошадей подлежат реквизиции в Самогитии. Они должны быть доставлены в Ковно.

Из сих двух тысяч полторы тысячи предназначаются для артиллерии и пятьсот — для военных экипажей.

Исполнение настоящего приказа возлагается на начальника Главного штаба и генерал-интенданта.

__________

Во все брошенные из-за нехватки лошадей экипажи надлежит запрягать волов.

Артиллерийскую амуницию перевозить из Ковно в Вильну по воде.

Генералу артиллерии надлежит устроить поставы волов в Ковно и Вильне для перевозки амуниции, патронов, ружей и проч. 

Исполнение настоящего приказа возлагается на начальника Главного штаба и генерал-интенданта.

__________

Совету четырех спешенных артиллерийских рот 1-го полка позволено закупить в Вильне для своих нужд двести лошадей.

Артиллерийский генерал передаст все необходимые средства для безотлагательного совершения сей покупки.

__________

Всех лошадей главного парка инженерных войск перевести в Вильну, равно как и всех лошадей главного парка гвардии.

Сии лошади должны быть употреблены для перевозки восьмидесяти пушек гвардии или других корпусов, каковые орудия остались в тылу за нехваткой тягловой силы.

В парке гвардии в упряжах надлежит употреблять волов, и для сего предназначается пятьсот пар.

Двести пар волов предоставлено в распоряжение генерала артиллерии для экипажей главного парка.

26. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 13 июля 1812 г.

Господин генерал, направляю Вам дополнение к приказам императора касательно сооружения наплавных мостов в Олите, Гродно и Меречи.

Прикажите генералу Эбле послать офицера понтонеров во все сии три места для производства работ местными властями с привлечением для сего жителей сих мест. Уведомьте меня об окончании сих работ. 

27. Письмо начальника Главного штаба к генералу Ларибуасьеру

Вильна, 14 июля 1812 г.

Император приказал, чтобы парки понтонеров и артиллерии продолжали движение к Свенцянам и через Поставы шли на Глубокое.

Дайте соответственные приказы и во всей точности уведомляйте меня о перемещениях сих парков.

 

Перевод Дамира Соловьева под редакцией Сергея Искюля

Публикация Сергея Искюля

Продолжение следует

 

Полный текст читайте в бумажной версии журнала

 

[1] Армия Барклая де Толли перед началом военных действий. Правый фланг: Россиены, Кейданы и Вилково. Витгенштейн (23 тыс.); Уваров, 1-й кавалерийский корпус (3 тыс.). Центр: позади Ковно при устье Вилии, у Олеников, Свенцян и Сморгони. Багговут, Тучков, Шувалов, Великий князь Константин. 2-й (16 тыс.), 3-й (18 тыс.), 4-й (13,5 тыс.), 5-й (20 тыс.) корпуса и кавалерия великого князя
(4 тыс.). Левый фланг: Гродно и Лида. Платов и Дохтуров. Казаки (7 тыс.), 6-й корпус (20 тыс.).

Всего: 127 тыс. 

[2] Bulletin du 26 juin.

[3] От Гродно и до самого устья Неман течет по ущелью с крутыми склонами, и там можно найти лишь немного мест для переправы, да и то весьма неудобных. Судоходство начинается от Столбцов, где ширина реки достигает уже тридцати туазов, увеличиваясь перед Ковно до девяноста и даже ста десяти туазов. Воды Вилии, впадающие в Неман ниже сего города, расширяют его еще на пятьдесят или шестьдесят туазов (Butturlin D. Histoire militaire de la campagne de Russie en 1812. Par le colonel Boutourlin, Aide-de-camp de S. M. l’Empereur de Russie. Paris: chez Anselin et Pochard, libraries, rue Dauphine, № 9; Pе´tersbourg: chez Saint-Florent, libraire de la cour. 1824. T. 1. P. 121 (далее — Butturlin)).

Туаз — старинная французская мера длины; равен 1,949 м. (Примеч. ред.)

[4] Состав армии, перешедшей через Неман 24 июня 1812 г.

Первый корпус маршала Даву, принца Экмюльского. Генералы: Моран, Фриан, Гюден, Дезе, Компан, Пажоль. (70 тыс.)

Второй корпус маршала Удино, герцога де Реджио. Генералы: Легран, Вердье, Мерль, Кастекс. (45 тыс.)

Третий корпус маршала Нея, герцога Эльхингенского. Генералы: Ледрю, Разу, Маршан. (45 тыс.)

Король Неаполитанский.

Корпус Нансути. Генералы: Брюйер, Сен-Жермен, Валанс. (10 тыс.)

Корпус Монбрена. Генералы: Ватье, Себастиани, Дефранс. (10 тыс.)

Гвардия.

Корпус маршала Мортье, герцога Тревизского. Генералы: Лаборд и Роге.

Корпус маршала Лефевра, герцога Данцигского.

Корпус маршала Бесьера, герцога Истрийского.

[5] «При переходе через Неман произошли стычки, в результате чего у нас оказалось около сотни раненых». (Mémoires du docteur Larrey sur la chirurgie militaire. Paris, 1812—1814. P. 9).

[6] Двое кавалеристов были спасены от утопления людьми 26-го легкоконного полка. Помогая им выплыть, по неосторожности едва не погиб полковник Гёэнёк; он был спасен одним из его солдат (Bulletin du 26 juin 1812).

[7] Состав армии, перешедшей Неман у Тильзита 24 июня 1812 г.

Главнокомандующий маршал Макдональд, герцог Тарентский. Дивизия Гранжана и прусские дивизии Йорка и Массенбаха. (Всего 25 тыс.)

[8] Состав армии, перешедшей Неман 30 июня у Пилони.

Главнокомандующий принц Эжен, вице-король Италии.

4-й корпус вице-короля (40 тыс.). Генералы: Дельзон, Брусье, Пино, Гюйон.

6-й корпус генерала Гувиона Сен-Сира (20 тыс.). Генералы: Вреде, Деруа.

3-й кавалерийский корпус генерала Груши (10 тыс.).

Всего: 70 тыс. 

[9] Состав армии, перешедшей Неман 30 июня у Гродно.

Главнокомандующий король Вестфалии Жером.

5-й корпус Понятовского (40 тыс.). Генералы: Зайончек, Домбровский, Kнязевич, Гюйон.

7-й корпус Ренье (15 тыс.). Генералы: Лекок, Функ.

8-й корпус короля Жерома Наполеона (15 тыс.). Генералы: Тарро, Охс.

4-й кавалерийский корпус Латур-Мобура (10 тыс.).

Всего: 65 тыс. 

[10] Литовцы приветствовали его как освободителя (Chambray G., de. Histoire de lexpédition de Russie, par M***. Paris: Pillet aînе´. 1823. Vol. 1. P. 45 (далее — Chambrey)).

[11] Наши действия не оставляли русским иных средств к спасению, кроме поспешной ретирады. Хотя их отступление было весьма удачным, они, тем не менее, понесли большие потери. Им пришлось сжечь большие магазины, устроенные на сей границе; все отставшие солдаты попали в плен, а некоторые из них, будучи поляками, пополнили наши ряды. И наконец, они потеряли свои обозы (Chambray, I, 73).

[12] Bulletin du 30 juin.

[13] Bulletin du 30 juin в четырех строках сообщает о начале кампании от перехода через Неман до вступления в Вильну: «До сего времени происходило лишь передвижение наших войск, однако неприятель уже потерял столицу и большинство польских провинций. Все магазины 1-й, 2-й и 3-й линий, наполнявшиеся в течение двух лет с затратою 20 миллионов рублей, или поглощены огнем, или захвачены нами».

[14] Заседание Сейма 28 июня 1812 г.

[15] Барклай надеялся соединиться там с Багратионом. <…> Сие отступление по разным дорогам оказало дурное влияние на русские войска. Дабы ободрить их, Александр в лагере при Дриссе, воспользовавшись годовщиной Полтавской битвы, отдал приказ по армии от 27 июня (9 июля) 1812 г. (Butturlin, I, 180).

[16] Леса между Воложином, Николаевым и Столбцами перемежаются болотами и совершенно непроходимы. Всю сию местность пересекают только три дороги:

1. из Несвижа в Минск через Койданов;

2. из Несвижа в Бобруйск через Глуск;

3. из Минска в Бобруйск через Игумен (Butturlin, I, 128).

[17] Александр, пораженный первыми моими успехами, прислал какого-то человека сказать о том, что если я освобожу занятую территорию и уйду обратно за Неман, то он согласится на переговоры. Однако его армия была опрокинута и приведена в полное замешательство. Багратион оказался отрезанным, и я мог вполне надеяться, что он будет уничтожен, а посему полагал единственной целью русских выигрыш времени… Несомненно, если бы я поверил в искренность императора Александра, то согласился бы на его предложения. Мои войска ушли бы за Неман, а русские за Двину. Вильна осталась бы нейтральной, и мы встретились бы там, имея каждый по батальону гвардии. У меня было столько комбинаций на любой выбор, что мы, несомненно, расстались бы добрыми друзьями! (Las Cases, Em.-Aug.-D., de. Mémorial de Sainte-Hélène, ou journal où se trouve consigné, jour par jour, ce qu’a dit et fait Napoléon durant dix-huit mois; par le comte de Las Cases. Paris: l’auteur, 1823. Vol. III. P. 125 (далее — Las Cases или Mémorial)).

[18] См. описание лагеря у Дриссы в «Истории» полковника Бутурлина (I, 193). Сами русские признают, что допустили некоторые ошибки в расположении этих укреплений (ibid., 196).

[19] В сем деле отличился отряд гусар прусского Полка смерти. Наполеон всегда заботился о вознаграждении за отличную службу и часто присылал кресты Почетного Легиона своим союзникам (Labaume, Eug. Relation circonstanciе´e de la campagne de Russie. Ouvrage ornе´ des plans de la bataille de la Moskwa et du combat de Malo Jaroslavetz; par Eugène Labaume, ex-officier d’ordonnance du prince Eugène. Paris: Panckoucke, 1814. P. 125 (далее — Labaume)).

[20] Bulletin du 6 juillet.

«Бури в конце июня и начале июля не столь уж редки. Но если они случаются в преддверии политических катастроф, кто сможет удержаться от поэтических предсказаний, столь модных в нынешнее время? Разве кто-нибудь вспоминал о страшной буре, обрушившейся на французскую армию в ночь на 6 июля при ее марше к Ваграму? Конечно, нет, ведь за ней последовала победа. Жаль только, что в нашем случае каждому писателю понадобилась своя собственная дата. О нескончаемых дождях в окрестностях Вильны Bulletin du 6 juillet говорит, как о случившихся 1-го, 2-го и 3 июля. Г-н Эжен Лабом, первый автор идеи о пророческой буре, относит ее к ночи на 30 июня. Почтеннейший д-р Ларрей упоминает 10 июля. Наконец, у графа Филиппа де Сегюра раскаты грома совпадают с переправой самого Наполеона через Неман, происходившей 24 июня… После стольких бурь в начале лета, кто не поверит в неизбежность катастрофы с приходом зимы!»

[21] Никто до Наполеона не перемещал в Европе такие массы людей. Из сего неизбежно и вполне естественно воспоследовали беспорядки и неустройства, ибо Европа была не приспособлена для сих гигантских армий, которые, как говорилось про войско Ксеркса, осушали целые реки. Очень скоро им стало недоставать провианта, фуража, жилья и лекарств, и, дабы изничтожить их, надо было лишь некоторое время… Однако средства должны соответствовать поставленной цели. Имея пятьдесят тысяч человек, каковых Тюренн полагал пределом для армии, или шестьдесят тысяч, вполне достаточных по мнению Морица Саксонского, мы не смогли бы низвергнуть прусскую монархию, дважды вступить в австрийскую столицу и взорвать кремлевские стены (Lamarquem. Encyclopédie moderne ou dictionnaire abrе´ge des sciences, des lettres et des arts avec l’indication des ouvrages où les divers sujets sont developpе´s et approfondies, d’après la rе´daction de Estache Marie Pierre Marc Antoine Courtin. Paris: Imp. de Moreau. 1823. Vol. III. P. 254).

[22] В Фонтенбло папа прибыл в сопровождении архиепископа Эдессы и нескольких чинов своего двора.

Во дворце его встречали: герцог Кадорский, министр культов, архиепископ Турский, епископы Нанта и Трира. Епископ Эвре представлялся на следующий день, а впоследствии и бывшие тогда в Париже кардиналы. Его Святейшество занял те же апартаменты, в которых он жил семь лет назад.

[23] 11 мая 1812 г. Спенсер Персиваль был застрелен в вестибюле Палаты Общин Джоном Биллингемом. Убийца действовал по личным побуждениям, не связанным с политикой.

[24] Состав корпуса герцога Беллунского на июль 1812 г.

Дивизия генерала Дюрютта в Берлине.

Дивизия генерала Дэндельса в Данциге.

Дивизия генерала Гёделе (на марше).

Дивизия генерала Партуно (на марше).

Дивизия генерала Лагранжа (на марше, впоследствии дивизия генерала Луазона).

[25] Даже сами русские соглашаются с тем, что ошибочный маневр Багратиона на Воложин через Николаев давал королю Вестфалии возможность выйти к его арьергарду (Butturllin).

[26] Минск расположен среди обширных лесов, которые разделяют истоки Вилии и Немана (Butturlin, I, 123).

[27] Сей промежуток между Двиной и Днепром составляет восемьдесят верст, от Орши до Витебска, и простирается по лесам и болотам, с одной стороны, к Сенно, а с другой — к Поречью и Смоленску (Butturlin, I, 136).

[28] Военная корреспонденция Наполеона, относящаяся к сей кампании, почти вся была сожжена в Орше при отступлении. Уцелело лишь то, что было у начальника Главного штаба, или бумаги, адресованные отдельным начальникам, которые они смогли сохранить.
 Смотреть номер:
Лауреаты премии журнала "Звезда" за лучшие публикации 2023 года

Николай Вахтин

Переписка Веры Пановой и Давида Дара.
Октябрь—декабрь 1944 года (№ 7)

Борис Колоницкий

«Управляемый хаос» и образование СССР.
Государство, порожденное Гражданской войной? (№ 11)

Александра Свиридова

Проще в роще. Фанг-шен. Рассказы (№ 1)

«Возвращенец». Беседы с Николасом Ильиным (№ 7)

Пятно на фоне. Рассказ (№ 10)

Анастасия Скорикова

Цикл стихотворений (№ 6)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Павел Суслов

Деревянная ворона. Роман (№ 9—10)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Владимир Дроздов

Цикл стихотворений (№ 3),

книга избранных стихов «Рукописи» (СПб., 2023)

 Подписка:

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27
 Новые книги издательства "Журнал «Звезда»":

Владимир Дроздов - Рукописи. Избранное
Владимир Георгиевич Дроздов (род. в 1940 г.) – поэт, автор книг «Листва календаря» (Л., 1978), «День земного бытия» (Л., 1989), «Стихотворения» (СПб., 1995), «Обратная перспектива» (СПб., 2000) и «Варианты» (СПб., 2015). Лауреат премии «Северная Пальмира» (1995).
Цена: 200 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
 Где купить?
На сайте «Издательство "Пушкинского фонда"»


Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России
ГЛАВНАЯ О ЖУРНАЛЕ КНИГИ БИБЛИОГРАФИЯ КУПИТЬ КОНТАКТЫ
© 2006-2024, ЗАО «Журнал „Звезда”». Все права защищены.
Использование материалов без разрешения редакции "Звезды" запрещено
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Роскомнадзора ПИ № ФС77-45485 от 22 июня 2011 г.